– Правильно!

– Верно говорит! – Пламенные слова Сурена зажигали ненависть в людях.

– Я вам так скажу: если волк забрался в твой дом, с ним нечего говорить – его надо убивать, – произнес Хачатрян. – Их надо наказать.

– У меня есть идея, – произнес толстяк Рубен, заросший рыжеватой щетиной. Он нервно дергал головой, бросая взгляды вокруг. – Ну, хорошо, была война, там гибли люди – это все понятно. На войне, как на войне. А вот сейчас – какого черта мы должны, находясь в своих домах, дрожать за завтрашний день?

– Да что завтрашний? – выкрикнул кто-то. – Тут не знаешь, что с тобой будет в следующую минуту.

– Я о том и говорю, – продолжил Рубен, – надо этому положить предел.

– У тебя есть предложения?

– Если бы не было, я бы не говорил. Так вот, надо действовать решительно. – Толстяк сделал интригующую паузу.

Все затихли.

– Если бы мы могли взять на азербайджанской стороне нескольких заложников да держали бы их у себя – тогда они обстреливать наши селения не посмели бы.

– Правильно!

– Верно говоришь! – заревели агдамцы. – Вот это дело.

Справедливости ради надо признать, что не все присутствующие оказались столь единодушны в принятии решения. Кое-кто имел по этому поводу свои взгляды.

– Погодите, ребята, – в центр круга выбрался учитель местной школы.

Все знали Месропа Нарзакяна как человека положительного и трезвого. Он заговорил более взвешенно и серьезно, нежели его товарищи.

– Вы что же это надумали, а? – Учитель всматривался в каждого, многих из них он знал со школьной скамьи. – А ты, Сурен, ведь ты же лицо официальное. Ну, если с остальных много не спросишь за такие слова, то как ты можешь такое говорить, а? Ты что же делаешь? Какие-то сказки рассказываешь…

– Раскрой глаза, Месроп! – резко ответил Хачатрян. – Это не я. Это люди решают, что им делать. А ты бы лучше детей учил, нечего тебе в дела военные соваться.

Он ухмыльнулся, видя, что дело сделано. Теперь и вправду можно было сказать, что люди сами готовы к решительным действиям. Нарзакян еще пытался что-то говорить, останавливая толпу, но его уже никто не слушал. Людское скопище бурлило и шумело. К нему присоединялись все новые люди.

Работы у десантников хватало. Основные жилые помещения были на втором этаже, и там сейчас проходила главная фаза восстановительных работ. Когда-то, конечно, казарма находилась в состоянии, соответствующем военному объекту, но эти времена давно минули. После развала Советского Союза здесь еще некоторое время дислоцировалась какая-то часть, а последние годы зданием никто не занимался. К счастью, казарму еще не разграбили целиком.

Первым, как водится, был приведен в порядок кабинет командира. Здесь находилось все то немногое, что было нужно для походных условий, – стол, стулья, шкаф и небольшой сейф. Капитану помогал старлей. Проделав основную работу, офицеры присели отдохнуть.

– На роскошь претендовать не приходится, – усмехнулся Огольцов, с треском открывая неподатливое окно, – будем довольствоваться тем, что имеем.

– Хорошо, что еще не разграбили, – произнес Баринов, – а то ведь могли разнести по кирпичику. Сколько таких примеров после девяносто первого – ужас! Вот, помню, под Астраханью – за год от образцовой части одни руины остались. После того как вооружение вывезли, местные там так поработали, что мама не горюй!

– Это точно, – кивнул Огольцов. – Давай-ка мы с тобой решим, как действовать далее. Смотри – кабинеты твой и мой почти готовы. Дальше надо решить вопрос с оружейкой.

– Решетка там целая, а три сейфа привезут вечером, – сказал старлей, – к завтрашнему дню безопасность будет обеспечена.

– Что с койками? – Капитан помечал пункты в своем блокноте.

Судя по солидному списку, забот у него было с избытком.

– Да большая часть переломана, но из того, что есть, на наших хватает…

Пока командиры решали глобальные вопросы, бойцы занимались выполнением поставленных задач. Кроме «грубых» работ, надо было выполнить и работы поделикатнее, например – ремонт дверных замков. Но среди десантников имелась пара мастеров на все руки.

Постепенно казарма приобретала нормальный вид. Двухъярусные кровати приняли на себя образцово заправленные одеяла, рядом стали тумбочки. Помещение, где теперь хранилось оружие и боеприпасы, выглядело стандартно и надежно – решетки на окнах, решетчатая на бегунках дверь. Рядом – пост, на котором неотлучно находился дневальный. Эта «честь» первым выпала Шмакову. После соответствующей процедуры развода он со штык-ножом на поясе занял пост.

Старшина чувствовал себя на своем месте, руководя уборкой. Здесь он наконец-то мог проявить всю свою богатую фантазию и прилежание, тут уж не приходилось спорить с тем же Локисом – была четкая задача. Каширин вообще презирал всяких «умников», тех, кто имеет свое собственное, никому не нужное мнение. Армия, рассуждал старшина, – это не то место, где каждый мозгляк может высказывать, что ему взбредет в голову. К своему большому сожалению, Каширин убеждался, что в последнее время те порядки и устои, которые он считал нужными, расшатываются и размываются…

– Что в бытовке? – навис он над рядовым.

– Все убрали, – ответил Коробков.

– Неужели? – Саркастическая ухмылка появилась на лице Каширина. – Так-таки все?

Имея богатый опыт, он прекрасно знал, что такое прием работы у подчиненных.

– Ну да, – кивнул Коробков, – все вымыли, вычистили…

– Раз так – идем глянем, – хищно оскалился старшина, и оба отправились в бытовку.

Помещение и впрямь выглядело убранным, но у Каширина на этот счет имелись несколько другие соображения. Он привстал на цыпочки и провел ладонью по верху шкафа.

– А это что такое? – с победным видом поинтересовался он, демонстрируя черную как уголь пыль. – Это так убрано, да?

– Так ведь… – смутился солдат.

– Вперед, за работу! – рявкнул Каширин. – Поговори мне еще!

Благодаря расторопности и настойчивости капитана Огольцова часть того, в чем нуждались десантники, была им предоставлена местными властями. Это касалось и оконных стекол. Некоторые, треснувшие, нуждались в замене, и Локис с Онищенко занялись устранением этих проблем. Как оказалось, сержант кумекал в этом деле и, взяв с собой «молодого», показывал ему основы этой, казалось бы, несложной работы.

– У меня, кстати, дед был стеклорезом, – поделился Локис, вынимая штапики, удерживавшие стекло, – меня учил…

– А что тут сложного? – фыркнул его товарищ. – Режь себе, вставляй стекла, и никаких проблем.

– Э-э, не скажи. Профессия предъявляет свои требования к работнику. Здесь нужно особое чутье, чтобы по внешнему виду определить качество стекла, предупреждая его бой. Опять же не обойдешься без хорошо развитого глазомера.