– Уже! – браво гаркнула Лена, преданно таращась в середину начальственного лба.

– Что – уже?

– Уже сижу. Статья…

– Да хватит придуриваться, садись вон на стул и слушай. Молча! – предупредительно гаркнул толстяк, прихлопнув ладонями по столу.

Как и следовало ожидать, на поверхности стола появились мокрые отпечатки. Лена мысленно порадовалась, что благосклонность начальства не распространилась до пожатия руки этому типусу.

– Так вот, – начальник вытащил из верхнего ящика стола папку, открыл ее и начал перебирать собранные там бумаги, – я тебя вызвал для того, чтобы сообщить о твоем переводе в другую колонию.

– В другую? – искренне удивилась Лена. – А по какой причине? Эту что, расформировывают? Или половую принадлежность решили сменить?

– Чего? – слегка закосел начальник. – Какую еще половую принадлежность? Ты о чем это? Ничего я менять не собираюсь! Сдурела, что ли?

– Да не вы, а колония! Я имела в виду смену женского профиля этого пенитенциарного учреждения на мужской. Зэчек на зэков. Хотя насчет смены пола я бы на вашем месте не горячилась, а хорошенько подумала.

– В смысле? – все сильнее окосевал толстяк.

– А из вас очень симпатичная женщина может получиться. Эдакая аппетитная секси, знойная женщина, мечта поэта.

– Думаешь? – автоматически ляпнул начальник, а потом его и без того красное лицо начало багроветь, постепенно приобретая фиолетовый оттенок. – Молча-а-ать! Ты что себе позволяешь, сучка?! Совсем страх потеряла?! Думаешь, если тебя переводят, так штрафной изолятор тебе не грозит?! Да ты… да я тебя…

Позитив в одно мгновение сменился шквалом негатива, толстяк вскочил так резко, что его кресло испуганно откатилось назад, врезавшись спинкой в стену. А хозяин начальственного трона забегал по кабинету, осыпая Лену отборнейшим, даже где-то виртуозным матом, брызжа слюной и топая ногами.

На шум примчался охранник, но был послан не менее виртуозно и в том же направлении.

Лена с интересом смотрела на неожиданное представление, не испытывая даже намека на страх. А что он мог сделать, этот потнючий псих? Максимум – отправить в ШИЗО, да и то вряд ли. Раз есть приказ о переводе в другую колонию, задерживать у себя осужденную означает писать кучу объяснительных.

А все же интересно, чего он так взбеленился? Ну пошутила неудачно, но разве это повод доводить себя до апоплексического удара? Вон, на баклажан уже похож, а никак не угомонится!

Откуда Лене было знать, что она случайно почти что заставила начальника колонии признаться в тайной страстишке.

Любил этот бравый офицер в женское платье переодеваться, когда никто не видит. И не только платье – и бельишко имелось, тем более что жирные сиси начальника колонии вполне гармонично укладывались в кружевной бюстгальтер. И чулки на подвязках имелись, и парик цвета платиновый блонд. И косметичка, а как же!

И женское отражение себя в зеркале толстяку нравилось гораздо больше, чем мужской вариант.

Поэтому он и ляпнул лишнее, когда эта сучка над ним глумилась!

Эх, врезать бы ей по наглой морде, чтобы носик точеный набок! Да кровавые сопли из носа! А из ведьмачьих глаз чтоб усмешка с треском вылетела!

Но нельзя, увы. И не потому, что там, в другой колонии, могут поинтересоваться – а почему это осужденная Осенева прибыла избитой? Это ерунда, всегда можно списать на разборки между зэчками.

Он просто боялся. Боялся этой гибкой девицы с наглым и насмешливым взглядом зеленых глаз. Потому что помнил пустые глаза Шречки и Чуни, их перекошенные рты, стекающие струйки слюны. Но еще страшнее – изуродованные обугленные руки Губы…

Да, вина Ведьмы не доказана, да и как можно доказать такое?

Но и рисковать толстяк не хотел. Врежешь ей, а твоя рука гореть начнет!

Да и с матюгами пора заканчивать, а то еще язык отсохнет.

Сейчас вот отправит эту тварь к… матери, а потом надо будет коньячку хряпнуть. Для расширения сосудов и общего релакса.

– Охрана! – рявкнул начальник колонии.

Дверь распахнулась мгновенно – вертухай явно торчал под дверью и подслушивал.

– Уведи эту суку! Пусть в темпе собирает свои манатки, через полчаса автозак приедет.

– За ней, что ли?

– И за ней тоже. Но вообще-то новых осужденных привезут. А эту тварь заберут от нас наконец-то!

– Почему же наконец-то? – усмехнулась Лена, лениво поднимаясь со стула. – Что я вам такого сделала? Веду себя тихо, дисциплинированно хожу на работу, дневную норму выполняю, ни с кем не конфликтую – мечта, а не заключенная! Все бы такие были!

– Да не дай бог! – взвизгнул начальник.

– Это ваше личное мнение, а вот…

– Это коллективное мнение! – злорадно ухмыльнулся толстяк. – Твоего перевода на другую зону потребовали все до единой осужденные из твоего барака! Да и остальные их поддержали!

– Забавно, – пожала плечами Лена. – Ну что же, надеюсь, что те, кто прибудет сегодня сюда вместо меня, так сказать, станут всеобщими любимицами. Пусть дамы порадуются.

Порадовались. Ох как порадовались.

Одной из вновь прибывших оказалась матерая бабища, уже в пятый раз топтавшая зону. Властная и жестокая тварь, мгновенно подчинившая себе всех и вся.

Но об этом Лена уже не узнала.

Колония, в которую перевели Лену, находилась довольно далеко от прежней. На автозаке осужденную Осеневу довезли до вокзала, там закрыли в изоляторе привокзального отдела полиции, где пришлось просидеть целую ночь, дожидаясь прихода нужного поезда.

Нельзя сказать, что все это сильно напрягало Лену. Наоборот, хоть какое-то разнообразие. Можно сказать, туристическая поездка по тюремному кольцу России. Ну да, с комфортом туговато – сначала темный тряский автозак, где даже в окошко на красоту земли русской не полюбуешься, потом твердые нары в провонявшем изоляторе, но зато перевозили осужденных не в собачьем ящике и не в товарном вагоне, а в обычном, пусть и переоборудованном для таких вот пассажиров. Окно там, во всяком случае, имелось, пусть и зарешеченное.

А попутчиц – вот счастье-то – как раз не было. Лена оказалась единственной женщиной в этом вагоне, что не могло не привлечь внимания собравшихся там джентльменов:

– Ух ты! Гляньте, пацаны, какую кралю к нам привели! Ох, я бы ей вдул!

– Иди сюда, красотка!

– Ты глянь, как задницей кренделя пишет! Прям модель!

– …! Не могу! Сержант, на пять минут ее дай нам!

– Пять минут? – насмешливо фыркнула Лена. – Неудачник!

Громкое ржание на какое-то время заглушило страстное ухание перевозбудившихся самцов, которого вполне хватило, чтобы добраться до отведенного Осеневой купе. Или тюремного отсека?