— Группа Савельева занималась «агентами центральногоподчинения»? — не поверил Алексеев. — И вы не искали эти документы столько лет?

— В том-то все и дело, — поморщился генерал. — Сначала былоне до этого.

Зачем привозить в Москву подобные документы, если наштогдашний председатель лично отнес схему прослушивания американского посольствак их послу? Говорят, американцы издевались над нами несколько месяцев, когдавспоминали этого идиота. Ты хотел, чтобы документы привезли и положили ему настол? Чтобы он повез их в Литву или передал еще какому-нибудь посольству? Авспомни про газеты! Он находился в таком состоянии, что мог сморозить любуюглупость.

Представляешь, какой разразился бы грандиозный скандал,опубликуй он хотя бы часть этих документов?

Алексеев сокрушенно молчал. Он помнил «революционнуюобстановку» осени девяносто первого, когда КГБ уничтожали большевистскимиметодами «прорабы перестройки».

— Кого тогда пустили в наш архив? — продолжал бушеватьгенерал. — Кого именно? Предателя Калугина, которому ни один приличный чекист ируки не подаст?

Или Глеба Якунина, который даже бога своего предал и былотлучен от церкви?

Или, может, мадам Старовойтову которую хотели тогда сделатьминистром обороны?

Хорошо еще, что до такой глупости не додумались. Иначе наднами действительно смеялись бы во всем мире. И не потому, что женщина не можетбыть министром. В России и на престол возводили женщин. Но царица не приходиларазрушать, она приходила править и созидать. А у нас? Гавриил Попов, которыйподвел научную базу под коррупцию, ему нужно было отдать документы? Да если бымы тогда только заикнулись о подобных документах, нас всех в момент стерли бы впорошок. А заодно и всех, кто числился в наших списках.

— Понимаю, — горько кивнул Алексеев, — поэтому вы столькождали?

— Лякутис работал с ними. Мы хотели провести нормальнуюразработку и постепенно выяснить, кто, куда и зачем переправил документы? Но мыне думали, что его застрелят.

— Его убили из-за этих документов, — понял Алексеев, — выэто хотите сказать?

— Думаю, да, — строго сказал генерал. — Послушай пленку. Самвсе поймешь.

— Он включил магнитофон, стоявший на столе. Раздался громкийтелефонный звонок, словно звонили в кабинете.

«Слушаю», — раздался громкий голос Лякутиса, и Алексеевневольно вздрогнул. Он только что видел покойного на кладбище. Но он быстроподавил все эмоции, когда услышал незнакомый голос.

«Вы подумали над нашим предложением? Мы готовы заплатитьочень большие деньги».

Трубку положили.

— Все? — спросил почему-то шепотом Алексеев.

— Нет, — покачал головой генерал, — слушай дальше.

«Слушаю вас», — раздался знакомый тенор, и Алексеев с ужасомузнал свой собственный голос.

«Николай, это я, извини, что так поздно», — сказал Лякутис.Чувствовалось, что он волнуется.

«Почему я тогда не обратил на это внимание?» — зло подумалАлексеев. «Что случилось?» — услышал он свой удивленный голос. «Какой идиот! —подумал он о себе. — у человека горе, а я задаю такие глупые вопросы».

«У меня к тебе очень важное дело, — глухо произнес Лякутис,— завтра нам нужно встретиться».

«Хорошо. А что произошло?» — голос Алексеева.

«Ничего страшного. Я звоню по личному вопросу. Просто мненужно с тобой увидеться и переговорить».

«Почему я не спросил его ни о чем? Кажется, я торопилсявыспаться. Как все это глупо! — раздраженно думал Алексеев. — Еще МихаилСветлов говорил, что дружба — это понятие круглосуточное».

«Я все понял, — услышал он свой уставший голос.Чувствовалось, что человек уже во власти предстоящего сна. — Давай завтра вдесять. Я буду ждать тебя на работе. Устраивает тебя такой вариант?»

«Да, конечно. Спасибо тебе, Николай». — Услышав эти слова,Алексеев нахмурился. Они звучали насмешкой над сегодняшними похоронами. Игорьким уроком ему самому.

«Не за что, — сказал Алексеев напоследок. И потом, помолчавнемного, добавил:

— Наверное, и я немного виноват. Давно нам с тобой нужнобыло поговорить, определиться. Вечно ты один воюешь со своими проблемами. А ятоже хорош, совсем о тебе забыл. В общем, завтра я тебя жду».

Полковник закрыл глаза. Все было настолько ощутимо иреально, что на мгновение ему показалось, будто телефонный разговор происходитнаяву и сейчас, открыв глаза, он увидит живого друга. Но он открыл глаза иувидел генерала Локтионова. А магнитофонная лента продолжала крутиться.

«Спокойной ночи», — сказал Лякутис. Он именно так и сказал«спокойной ночи», не став говорить «до свидания», словно предчувствовал своюсобственную гибель.

«Будь здоров», — услышал Алексеев свою чудовищную фразу, иразговор прекратился.

Он провел ладонью по лицу, потом посмотрел на генерала.

— Я прошу у вас только одного, — тихо сказал Алексеев, —чтобы дальнейшую разработку всего дела вы поручили лично мне. Считайте это моимкапризом, но это моя убедительная просьба.

— Поэтому я тебя и отозвал с похорон, — сказал генерал. —Возьми дело и начинай работу. Документы должны оказаться только у нас. Этоединственный результат, который нас удовлетворит. Ничьей в этом деле быть неможет. Я хочу, чтобы ты меня правильно понял.

Алексеев посмотрел на генерала.

— Ничьей не будет, — твердо пообещал он, — я найду убийцу.

У него не было с собой оружия. Да и трудно достать пистолет,когда в тебя целятся с трех метров. Дронго чуть поколебался.

— Садись в машину, — велел пожилой, — иначе я стреляю.

«Как глупо», — подумал Дронго, усаживаясь в автомобиль.

Пожилой рванул машину с места, заворачивая за угол. Молодойчеловек держал в руках пистолет, наставив его на Дронго. Уже по тому, как ондержал оружие, чувствовалось, что он не профессионал.

«А с людьми у них не густо, — сделал вывод Дронго, — еслисам водитель вынужден угрожать пистолетом, вести машину и командовать своимнапарником».

— Кто ты такой? — начал допрос сидевший за рулем, продолжаягнать машину от места происшествия.

— Хороший человек, — усмехнулся Дронго. — А почему вы меняпохитили?

Он видел стриженый седой затылок водителя.

— Ты мне ваньку не валяй, — строго сказал тот, — отвечай навопрос, когда тебя спрашивают.