снова потемнел. Совсем как тогда, когда он орал на нее в коридоре, приехав в больницу через час после смерти пациента. Она не помнила сейчас, что именно он говорил, но в тот момент она его не боялась. И не было этой магической ауры, которая засасывала ее будто в болото. Монолог дался нелегко. Она инстинктивно хотела отгородиться от него. Избавиться от него. Потому что… что?

— Справедливо, — наконец произнес Рамон глухо. — И все же я буду надеяться, что когда-нибудь вы примете мое приглашение на ужин и позволите доказать вам, что я не так уж плох. И совершенно не опасен. По крайней мере для вас.

Неожиданно для себя самой Офелия сделала шаг вперед и протянула ему руку. Адвокат отреагировал с небольшой паузой. Он пожал узкую ладонь доктора и разорвал контакт прежде, чем она успела сообразить, что почувствовала.

— Я верю вам на слово, — проговорила Лоусон. — Вы не враг. И не друг. Я могу идти?

— Еще минуту.

Рамон подошел к ней. Он смотрел ей в лицо так внимательно, будто увидел там что-то необычное. Звуки мира исчезли. Она слышала только стук собственного сердца. Загипнотизированная его взглядом, она не могла отвести глаз, и теперь рассматривала это красивое лицо с четкими благородными чертами, тонким носом и высоким лбом. Опушенные темные ресницами глаза чуть сощурены. Он изучал ее, буквально ощупывал взглядом, снимая слой за слоем и докапываясь до такой глубины, о существовании которой, наверное, она и не задумывалась.

— Вы очень красивая женщина, — наконец сказал он чуть слышно. — И мне искренне жаль, что я причинил вам боль. Я исправил это на бумаге. Если о чем и могу мечтать, то только о том, чтобы вы не воспринимали этот разговор как необходимость. Сейчас я исчезну, как вы просите. И буду надеяться, что когда-нибудь вы сможете меня простить.

Он сделал шаг назад, и магия рассеялась. Грустно улыбнувшись, Рамон наклонил голову в знак прощания, и вышел из кабинета.

Офелия медленно опустилась на диван.

Глава четвертая. Андреас Ли

8 марта 1967 года, среда

Рамон Эверетт улыбнулся официантке своей фирменной улыбкой и поднял белую фарфоровую чашку с блюдца. Ли давно привык к его привычке обедать строго в определенное время и желательно в строго определенном месте, и пользовался ею, когда нужен был лишний повод для того, чтобы сбежать из управления. С адвокатом близкими друзьями они не были, но часто общались, иногда ходили куда-то вместе. В последнее время стали чаще пересекаться по работе. Андреас понимал, что Эверетт не так прост, что за его образом скрывается древнее и мощное существо, но ему было все равно. Будучи темным эльфом, он не ощущал угрозы от адвоката. Напротив, ему нравилось их общение. И все было идеально до последней вспышки Незнакомца.

— Я урегулировал произошедшее в клинике, — спокойно сообщил Рамон. — Если тебя это волнует.

— Не люблю, когда страдают невинные.

— Конечно, она отказалась закрепить примирение в более подходящей обстановке, — продолжил он, будто не услышав. — Но главное, что теперь комиссия закрыта.

— Ты перегнул палку.

— Верно. И исправил это. С небольшой задержкой, но все же. Я рад, что все решилось.

Ли посмотрел на него внимательнее. Вид отсутствующий. Смотрит будто в себя. Он решил пополнить свою коллекцию женщин еще одной? Впрочем, ни одна из его женщин и в подметки не годилась доктору Лоусон, которая за несколько дней стала для капитана особенной. Ему нравилось обращаться к ее образу, когда тяжесть расследования лишала сил. Возможность того, что Эверетт перейдет в наступление, он не учитывал. Так даже интереснее?

— Отправлю ей цветы, — сказал адвокат.

— А что у тебя с делом?

— Свидетеля убили. Так что слушание отложили до выяснения обстоятельств. Жду назначения даты. Думаю, что я смогу использовать его смерть также эффективно, как и показания. Сядет кто-то другой. Точно не мой клиент.

— Твоя уверенность делает тебе честь.

Синие глаза адвоката остановились на его лице. Ли снова не увидел в них угрозы. Только вежливое любопытство. И ничего, кроме вежливости. Ни интереса, ни вовлечения. Ровно столько, сколько нужно для поддержания беседы и приятельских отношений. Эверетт никого не пускал ближе необходимого, ни друзей, ни женщин.

— За это мне платят много денег.

Ли улыбнулся. Выпил свой кофе и посмотрел в окно.

— Как расследование? — спросил Рамон.

— Нам не хватает экспертизы.

— Какой?

— Психологической… психиатрической. Мы нашли у него что-то, напоминающее на указание извне. Но записка написана его собственным почерком.

— И что там?

— Дата расстрела. Она лежала под учебниками на столе. Старая бумага, обычная ручка. Эксперты еще трудятся, пытаясь вытащить хоть что-то, но я не верю, что даже если моя гипотеза верна, и мальчиком управляли, кукловод окажется столь туп, что сам выведет на себя.

— А что по оружию?

— Без номеров, не зарегистрировано. Старый калаш. По баллистике нигде не светился. Такие сотнями продаются на черном рынке. Что касается пистолета — это оружие отчима. На него есть разрешение. Парень просто взял его из домашнего сейфа.

— Я могу помочь выяснить, откуда у мальчика ружье.

Ли посмотрел на приятеля внимательнее.

— И это не вполне законный запрос, так?

Эверетт неопределенно пожал плечами.

— Я много кого спас от тюрьмы. Есть несколько должников. У них тоже есть несколько должников. Кто-то да выведет на продавца. Дай мне все, что у тебя есть на это оружие, а я постараюсь восстановить его историю.

— Необычайно щедрый подарок полиции от криминального адвоката. И я тоже буду твоим должником?

Собеседник тонко улыбнулся. Только слепой не разглядел бы в этой улыбке тонну яда.

— Посмотрим, капитан Ли.

— Мне эта перспектива не нравится.

— А у тебя есть выбор?

Ли не ответил. Рамон прав. По официальным каналам найти информацию о ружье невозможно. Он пока не понимал, что именно даст эта информация, но надеялся, что она выведет его на заказчика. И что он прав относительно наличия заказчика как такового.

— Скажи, ты когда-нибудь встречался с подобным? — спросил полицейский, одновременно меняя тему.

Эверетт изящно вернул чашку на блюдце и откинулся на спинку кресла. Он выглядел удовлетворенным и сытым. Любил, когда все вовремя. Режим дня строже, чем у профессионального спортсмена. И ему было комфортно.

— С массовым расстрелом — да. С немотивированным массовым расстрелом