До третьего этажа он добрался без лишних встреч. Бросив тоскливый взгляд на кардиологию, он решительно вошел в дверь с мрачной табличкой «онкология». Центров, лечивших рак, было не так много, Треверберг открыл крупное отделение в числе первых. Близость Треверберга к темной медицине и большое количество темных существ в числе врачей позволило ему вырваться вперед и в этом вопросе. Пациенты поступали сюда со всего мира. Удивительно, что мать Томми очутилась в заботливых стенах больницы только в критическом состоянии.

Он подошел к сестринскому посту. Здесь было удивительно тихо. Еще тише, чем в кардиологии. И слишком отчетливо пахло умиранием.

— Здравствуйте. Мне нужна доктор Маргарита Кауфман. Где я могу ее найти?

Медсестра молча изогнула бровь. Ли достал удостоверение и позволил ей его рассмотреть в мельчайших деталях.

— Прямо по коридору, первая дверь, — смилостивилась она, сообразив, что полицейский просто так не испарится. Она была настолько замучена своей работой, что даже не отозвалась на его внешность и притягательность, как любая на ее месте. Молодая, до тридцати, но с посеревшим лицом и потускневшим взглядом, она будто не видела ничего, кроме смерти. Наверное, чтобы работать в онкологическом, нужно особенное восприятие реальности.

— Спасибо.

Сделав несколько шагов, Андреас остановился у темной двери, постучал. Дождавшись отклика, вошел в кабинет. Его встретила женщина лет сорока с короткой стрижкой и глубоко посаженными темными глазами, спрятанными за очками в аккуратной оправе. Не темное существо и не человек. Полукровка. Опять.

— Здравствуйте, доктор Кауфман. Мне сказали, что вы можете мне помочь.

— Проходите…

— Капитан Андреас Ли, полиция Треверберга.

— О, — протянула женщина, снимая очки и глядя ему в лицо. — Полиция. У вас кто-то заболел?

— Нет. В вашем отделении лежит женщина, с которой мне нужно поговорить.

— Кто она?

— Севилия Уилсон. Ее привезли к вам полтора дня назад.

Лицо доктора омрачилось.

— Простите, капитан Ли, но Уилсон мертва.

— Что?

— Умерла два часа назад. Мы ничего не могли сделать.

Андреас, не успевший сесть, так и остался стоять перед длинным столом врача. Та смягчилась.

— Мне жаль, видимо, я не смогу вам помочь.

— Она приходила в себя перед смертью?

— Нет. Ни в скорой, ни здесь. Что-то случилось?

— Простите, не могу раскрывать деталей.

— Ну конечно, — Кауфманн улыбнулась. — Вы вообще здесь частый гость. Я видела вас с доктором Лоусон утром. Трудитесь над делом стрелка? В газетах не называли его имени, но я не дура. Покойная — его мать?

— Вы необычайно проницательны.

— И вы надеялись, что она расскажет что-то о мальчике?

Ли наконец сел. Ему стало интересно. Полукровки отличались почти такой же, как Незнакомцы, непредсказуемостью. Великая Тьма могла наградить их особенным даром, чутьем, силой или долгой жизнью. И некоторые даже не знали, что кто-то из родителей человеком не был. В этой женщине он чувствовал родную кровь. Кто-то из темных эльфов. Но такое ощущение, что не только. И она явно думала, что перед ней человек, может, восприняла его как родственную душу, но не как представителя своего вида. Она воспитывалась людьми. Сирота? Определенно, сирота — это читалось в глубоко посаженных глазах. А вот родители… Темный эльф и кто? Человек? Тоже полукровка? Непонятно. От врача веяло абсолютным знанием и спокойствием. Побольше бы таких спокойных врачей. Впрочем, каким еще может быть онколог?

— Да. Мы пытаемся установить мотив.

— Говорили с Хоулом? Он наша звезда.

— Хоул занимается пациенткой, и я не хочу его отвлекать. Предпочитаю собрать информацию. А потом уже обратиться к нему.

— Хорошо. Мне жаль, что не смогла вам помочь.

— Я рад, что вы хотя бы попытались. Мне нужно идти, доктор Кауфманн, рад знакомству.

Маргарита улыбнулась, благосклонно кивнула ему с видом королевы и вернулась к документам.

Ли вышел в коридор.

Надо же. Умерла.

Он чувствовал себя странно. Будто кто-то разбирает фундамент, на котором основывался привычный уклад его жизни. Поступок Томми Уилсона сломал картину мира капитана, и тот не мог понять, почему так близко к сердцу принял этот факт. Люди менялись? Он видел, на что они способны, во время войны и на мириадах полей боев, о которых даже не слышали. Проще отпустить. Просто делать свою работу, собрать все, что сможет, закрыть дело. Управление старалось не выносить сор из избы. Имя стрелка действительно не распространяли в газетах. Была проделана сумасшедшая работа, чтобы взять подписку о неразглашении со всех, кто знал его. Зачем? Чтобы в городе не началась паника. Шеф уже готовил утку, которую завтра отправят в СМИ. Официальную версию. Теракт. Все спишут на то, что людям понятно и не вызовет ничего, кроме гнева. Ничего такого, что сможет изменить город.

— Капитан? Вам снова нужна информация о потерпевших?

Ли поднял затуманенный взгляд на женщину, которая стояла прямо перед ним. Прошло всего несколько часов, но Офелия разительно переменилась. В ее взгляде появилось новое напряжение, природу которому сложно было считать, волосы она уложила в красивую прическу. Белый халат, под ним — хирургический костюм. Она прижимала к груди тонкую папку и выглядела существом, которое одновременно вернуло себе то, что принадлежит ему по праву и потеряло что-то ключевое. По привычке сложив дважды два, Андреас нахмурился. Состояние Лоусон и меланхоличность Рамона не могут быть совпадением. Что между ними произошло? Адвокат сказал, что извинился. Что еще он сказал?

— Я слишком часто бываю в больнице, — суше, чем планировал, сказал капитан.

Офелия не подошла. В ней появился какой-то новый излом. Новый страх. Капитану вдруг захотелось ее утешить. Как-то помочь, спасти. Он сделал шаг вперед и ошеломленно замер, заметив ужас в ее глазах.

— Что случилось? — тихо спросил он.

— Что? А. Простите. Все хорошо. Просто не ожидала вас снова увидеть. Что вы делали в онкологии?

— Пытался поговорить с матерью стрелка, а она умерла, — машинально ответил Андреас. — Пообщался с доктором Кауфманн.

Офелия улыбнулась.

— Она гениальный врач. Рада, что вы встретились с ней по работе, а не по личному вопросу.

— У темных эльфов рака не бывает.

Разговор зашел в тупик. Ли пытался сбросить эту заторможенность, но не получалось. Он смотрел на Лоусон, но видел не ее. Сквозь ее совершенное лицо с зелеными глазами и тонкой белой кожей проступало что-то незнакомое. Чья-та печать. Печать страха и тоски, которую мог снять только тот, кто ее туда