Она пристально посмотрела на меня и сказала ошеломленно:

— Ты в своем уме?

— Двадцать два года я жил одной и той же жизнью. Половина того, что я прожил. Мне не хочется сейчас менять то, к чему я привык.

Она молча смотрела поверх меня, а потом произнесла:

— Я уже говорила. Ты динозавр.

Я пригубил виски.

— Ты сама сказала, что хочешь знать, почему с твоей матерью случилась трагедия. Объяснений нет. И, как ни крути, слишком много совпадений. Вероятность такая же, как если бы на нее упал метеорит. Я тоже хочу знать почему. Не от полиции и не из СМИ.

— Я уже справилась со своими чувствами. — На мгновение она опустила глаза, но тут же посмотрела на меня и улыбнулась. — Ты редкий зверь. Будто не из нашего времени. Сейчас конец века. Ты в курсе?

— В курсе. Я знаю, я старомоден. Но что с этим поделать. Не исправишь. Так же как не избавиться от страсти к алкоголю.

Она продолжала улыбаться. Сказала спокойно:

— Тогда расскажи мне о том, что случилось, во всех подробностях.

Я призадумался. Существуют ли причины, по которым я должен ей все выкладывать? Причины существовали. Я был связан с ее покойной матерью. Именно Токо сообщила мне о ее смерти. Полдня не прошло, как разыскала меня. Я кивнул и начал свой рассказ. Я поведал ей о том, что был в парке, почему там оказался, как увидел место взрыва. О странном якудза по фамилии Асаи. И о том, как на меня напали неизвестные парни. Хотя все это случилось вчера, казалось, я рассказываю сказку столетней давности. Кое-что я утаил, но был с ней честен.

Я закончил свою историю, она молчала, погрузившись в размышления. Потом изрекла:

— Случайное совпадение для вас троих. Включая маму.

Я кивнул.

— Ты и о Кувано знала?

— Слышала от мамы.

— А когда мама стала рассказывать тебе о нас?

— Я говорила тебе, как мама узнала, где ты живешь, да? Это было ровно два года назад. Тоже в конце осени. С тех пор она стала упоминать о тебе. Мы разговаривали с ней раз в неделю по телефону. На разные темы. Как подруги. И мужикам тоже кости перемывали. И вдруг зашел разговор о тебе. А потом она стала говорить о тебе постоянно, все больше и больше. В основном о том, как вы жили вместе. Хотя это и длилось каких-то три месяца. Похоже, для мамы ты был главным номером в сборной мужиков-придурков. Теперь я, кажется, понимаю. Ее рассказы были полны ностальгических воспоминаний о милых временах. Как музыка ретро.

Я грустно улыбнулся. Как это похоже на Юко. Да и из рассказа Токо становилось понятно, что она унаследовала материнскую кровь.

Я спросил:

— Но почему она рассказывала тебе об этом?

— Не все в ней поддавалось обычной логике. Ты и сам, наверное, знаешь ее характер.

— Знаю, но ваши отношения выходили за рамки обычных отношений матери и дочери.

Она сурово посмотрела на меня:

— А что, они должны быть обычными?

— Нет, — ответил я.

— Между прочим, ты не все мне рассказал.

— Все.

— Ты не упомянул о том, что произошло с вами в семьдесят первом году.

— Так ты же слышала об этом в новостях.

— Вот уж не думаю, что все на самом деле так, как говорили в новостях. А какие отношения были у тебя с Кувано?

— Тебе это знать необязательно.

— Что такое?! — Она была готова сожрать меня с потрохами. — У меня есть право знать. Я, как дура, по твоему совету обошла весь универмаг и только потом вернулась домой. К тому же я сейчас — мишень для вездесущих СМИ. Дочь погибшей от взрыва дочери депутата парламента. Для подонков такое происшествие — лакомый кусок. Когда я вышла от деда, вокруг было битком набито соглядатаев с камерами наперевес. Да еще и следователь снова заявился. Я, правда, сказала ему, что времени у меня сейчас в обрез, пусть приходит завтра, и он ушел. Но если бы не дед, он разговаривал бы со мной по-другому. В целях предосторожности я поймала такси и поехала на этот раз в универмаг на Сибуе. Такое впечатление, что польза от сегодняшнего дня только в том, что я освоила, как уходить от слежки. В любом случае во время заупокойной службы и похорон мое лицо покажут по телевизору. А может, и в светских новостях. Мука адская.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — ответил я.

Ничего другого сказать я не мог. Ни возразить, ни сделать.

— А тогда почему ты мне хотя бы не расскажешь?

Она посмотрела на меня взглядом, острым как нож, и снова закурила. Зажигалки «Зиппо» всегда так громко щелкают. Почему я об этом подумал?

— Дай покурить, — попросил я.

Она взглянула на меня немного удивленно:

— Ты куришь?

— Бросил, когда понял, что стал алкашом. Решил выбрать что-то одно: легкие или печень. Ты, наверное, посмеешься надо мной. Действительно, выбор бесполезный. А вот сейчас захотелось покурить.

Она послушно положила на стол пачку «Хоуп» и зажигалку. Я вытащил сигарету и закурил. Горький привкус. Впервые за несколько лет мои легкие медленно наполнились дымом, а потом опять сжались.

— Хочу спросить тебя.

— О чем?

— Где твой отец?

— Умер. Попал в аварию, когда мне было пятнадцать. Он был старше матери на пять лет. Работал в МИДе, а погиб, находясь на службе в консульстве в Америке. Разбился на машине. После этого мама вернулась в Японию. Но девичью фамилию брать не стала. Она ее терпеть не могла. Вообще она не придавала большого значения фамилиям, но, похоже, именно Эндо ее раздражала. В итоге от матери я больше услышала о тебе, чем о своем отце. Я как-то сказала ей об этом, а она ответила: «Об отце ты и сама все знаешь». Представляешь? Когда отец умер, мне было пятнадцать. Непростой возраст. Хорошо, теперь я выросла, но это не значит, что мне все равно. Есть на что обидеться. Сложно представить мать, которая говорит такое дочери, правда? Полный абсурд. Ужасно жестоко по отношению к отцу, ты так не думаешь?

— Думаю, — ответил я.

Мы помолчали. Я заговорил первым:

— Но она знала, где я живу. Почему она ни разу не подошла ко мне?

— Ты что, такой тупой? Мне казалось, беспечный и тупой — разные вещи. Но в тебе, похоже, прекрасно уживаются оба этих качества. Короче, мама до самой смерти любила тебя.

Я задумался над ее словами. Но не очень их понял. Я так и сказал:

— Я что-то не очень тебя понял.

— Вопрос гордости. Неужели ты не знаешь, что мамина гордость имела миллион вариаций?

— Не знаю, — ответил я.

Теперь пришла ее очередь вздыхать.

— Ладно, хватит. Лучше расскажи о ваших отношениях и случившемся в семьдесят первом году. Я хочу услышать твою точку зрения. А не СМИ.