Но несмотря на все предпринимаемые меры, принудительно восстановить систему попечения о жилище не удается. Главная причина состоит в том, что в дореволюционный период частные домовладельцы самостоятельно организовывали процесс ухода за жилищем, постепенно расширяя сферу этой деятельности по мере увеличения объема домовладений. В результате этого возможности жилищных органов (квалификационные, организационно-управленческие, технические и прочие) и сфера их деятельности, по мере усложнения задач, постоянно оказывались сомасштабны друг другу. Особенность послереволюционной ситуации характеризовалась рядом специфических черт — уничтожение класса собственников домовладений, своеобразные условия материального, технического, финансового снабжения, резкое изменение общего социально-культурного фона потребительского отношения к жилищу, неэффективная текущая эксплуатация и т. д. В этих условиях необходимость единомоментно, в масштабе всей страны, организовать уход за массой муниципализированного и национализированного жилища оказалась чрезвычайно непростой задачей, превышающей возможности не только отдельных личностей, но и коллективов исполнителей. Создаваемая властью организационная структура не способна осуществлять весь комплекс работ — начиная от каждодневной борьбы с разрушением жилища по причине бесхозяйственного обращения с ним и заканчивая текущей эксплуатацией: снабжением топливом, водой, электроэнергией, канализацией, уборкой и вывозом мусора, благоустройством, озеленением, эпизодическим или капитальным ремонтом и прочим.

Разрушение жилищного фонда ко второй половине 1921 года достигает критической фазы. Не замечать катастрофического технического состояния, в которое стремительно приходит жилой фонд, закрывать глаза на его массовое обветшание — становится уже невозможным. И власть решается на невероятный шаг — 8 августа 1921 года «залповым» принятием четырех декретов: «О предоставлении кооперативным объединениям и отдельным гражданам права застройки городских участков»[159], «О пересмотре Коммунальными отделами списков муниципализированных домов»[160], «О предоставлении собственникам немуниципализированных строений права возмездного отчуждения недвижимого имущества»[161], «Об управлении домами (положение)»[162] в стране вводится Новая Жилищная Политика (НЖП).

За день до объявления НЭПа![163]

Термин «Новая жилищная политика» — это не современная выдумка. Именно так в рассматриваемый период именовалась новая политика партии и правительства в области жилищного и коммунального дела. Этот термин был общеупотребимым и распространенным. Он встречается и в заголовках статей[164], и в отчетах о деятельности государственных организаций[165]. Он применяется в циркулярах НКВД[166], широко употребляется в текстах статей в периодической печати в этот период и в последующие годы[167].

Введением Новой жилищной политики и Новой экономической политики[168] власть объявляет о хозяйственно-экономическом повороте, который осуществляется, казалось бы, в диаметрально противоположном направлении по сравнению с той генеральной линией, которую власть осуществляла до сих пор. Казалось бы, она везде отступает от намеченного пути на всеобщее огосударствление жилого фонда. Но реального отказа от основополагающих принципов не происходит. Напротив, на фоне кажущегося изменения социально-экономических основ того этапа формирования политического строя, который получил наименование «военный коммунизм», продолжается активное формирование командно-административной системы управления, отработка номенклатурного принципа подбора и расстановки кадров, формирование всеобщего административного надзора, укрепление и увеличение управленческого аппарата, усиление роли контрольно-карательных органов. Режим по-прежнему стремится максимально полно контролировать жизнь и деятельность своих граждан, используя для этого жилище.

Власть лишь имитирует законность возвращения частного домовладельца; она в конечном счете не исполняет своих обязательств по невыселению владельцев жилища, отремонтировавших его своими силами. Власть разрешает продажу немуниципализи-рованных строений, остающихся в частной собственности, но лишь для того, чтобы сформировать вторичный рынок жилья, обеспечивающий не очень значительный, но постоянный приток в бюджет средств от налоговых сборов. Власть обещает жильцам материальные и правовые льготы, в случае принятия ими на себя обязанностей по ремонту и текущему содержанию жилища. За счет этого ей удается вернуть хозяйственное попечительство о жилище обратно бывшим владельцам и квартиропользователям — отремонтировать их силами значительную часть жилого фонда под (тут же законодательно нарушенное ею) обещание не выселять их, удается привести в относительный порядок часть строений под (такие же фиктивные) гарантии дать возможность распоряжаться жилой площадью по своему усмотрению и т. д.

В ходе осуществления новой жилищной политики власть планомерно и последовательно отлаживает систему контроля за жизнью людей — принимает решения по оптимизации нормативов распределения жилой площади, по формированию правил воздействия на уклоняющихся от вменяемого властью стиля поведения в быту и на работе, разрабатывает и вводит социально-ориентированные нормативы оплаты за жилье. Финансовая сторона жилища полностью соответствует целевым установкам государственной жилищной политики — дискриминационной стороной она обращена на социально чуждых (на них ложится основное бремя расходов по содержанию жилища, в которые, в период 1924-1925 годов, включаются стоимость эксплуатации и амортизации строения, погашения процентов на затраченный в строительстве капитал и т. д.); а протекционистской — на социально близких, которые оказываются максимально свободными от необходимости оплачивать жилище, так как плата за жилье и коммунальные услуги в период 1917-1921 годов возлагается на предприятия и учреждения, и даже впоследствии, в 1929-1934; 1934-1937 и 1937-1941 годы, когда жилищная политика начинает все более использоваться в качестве дискриминационной меры по отношению ко всем слоям населения, по отношению к социально близким, квартплата продолжает оставаться льготной.