В ходе практического осуществления демуниципализации быстро выясняется, что далеко не все дома можно насильно вручить новым попечителям. Некоторая часть строений уже находится в полуразрушенном состоянии (они частично или полностью покинуты, расхищены, растащены на кирпичи или дрова), и никто не желает в таком состоянии брать их в аренду. Некоторая часть (например, дачевладения, в которых теперь на постоянной основе проживают люди, вынужденные по разным причинам покинуть свои городские квартиры) расположена на периферии городов, в весьма отдаленных местах — она также не представляет интереса для частного капитала. Некоторая часть являет собой малокубатурный фонд, то есть здания с незначительной площадью, мелкого строительного объема, не соответствующий стратегии власти на локальное вселение формируемых ею трудо-бытовых коллективов и т. д. Это единственный вид недвижимости, который представляет собой хоть какой-то интерес для частных лиц и который власть согласна им вернуть.

Декретом «О предоставлении собственникам немуниципализированных строений права возмездного отчуждения недвижимого имущества»[195], принятым в тот же день, что и декрет «О пересмотре Коммунальными отделами списков муниципализированных домов»[196], во изменение декрета «О запрете сделок с недвижимостью» и в дополнение декрета «Об отмене прав частной собственности на недвижимости в городах», власть разрешает «возмездное отчуждение немуниципализированных строений собственниками их»[197], то есть предоставление желающим возможность приобрести недвижимость у тех владельцев, у которых она к этому времени осталась не отобранной (не муниципализированной по тем или иным причинам). В декрете специально оговариваются все условия «переуступки прав собственности».

С введением НЖП и НЭП, казалось бы, происходит официальное признание наличия во внутренней политике государства экономических механизмов активизации хозяйственной деятельности, признание и использование их. Для этого государству даже приходится якобы отступать от собственных основополагающих декретов — декрета СНК от 14 декабря 1917 года «О запрете сделок с недвижимостью»[198] и декрета ВЦИК РСФСР от 20 августа 1918 года «Об отмене прав частной собственности на недвижимости в городах»[199]. Но это лишь мнимое отступление, ложный «шаг назад». «Экономическое» понимается властью весьма своеобразно и трактуется ею однозначно только в свою пользу. Так же, как и характер «собственности», который новыми владельцами и новой властью понимается совершенно по-разному.

Бывшие собственники, обретшие заново (за отдельные деньги) недвижимость взамен отобранной у них (то есть муниципализированной), еще убедятся в этом, но несколько позже, когда власть в законодательном порядке начнет предписывать им, на каких условиях и как они должны использовать свою «собственность»: кого они могут пускать жить (путем сдачи части помещений в аренду), а кого не имеют права; каким образом они обязаны распоряжаться «принадлежащими» им жилой площадью и надворными постройками, а как им поступать не следует (например, не пускать в надворные постройки, даже временно, лиц, выселенных из ведомственного жилища); какие «оброки» должны платить (в виде излишков жилой площади), а какие сдавать в виде 10 % натурального жилищного налога; в каком состоянии обязаны содержать свое жилище (что также противоречит понятию «собственности»), а в каких случаях коммунальный отдел может посчитать данное домостроение «содержащемся в неудовлетворительном состоянии» и просто отобрать; в каких случаях власть имеет право выселить «собственников» из занимаемых ими помещений (например, если они не желают трудиться и т. д.), а в каких подселить в частное жилище дополнительных жильцов (периодически обостряющийся жилищный кризис подталкивает власть к принятию нормативных актов об уплотнении частного жилого фонда и о вселении коммунальными отделами жильцов в, казалось бы, никоим образом не принадлежащее им частное жилище).

Власть расстается лишь с ненужным ей жилым фондом. Он не нужен ей, потому что имеет «незначительные размеры» и поэтому «непригоден ... для коммунальных или общегосударственных нужд»[200], а в нем не могут быть размещены трудо-бытовые коллективы. Собственно, в отношении этого вида жилища 28 декабря 1921 года и принимается декрет СНК «Об условиях демуниципализации домов»[201], который передает эти домостроения на попечение населения. Декрет перечисляет признаки тех строений, которые совершенно не нужны государству и поэтому могут быть демуниципализированы. Это не занятые государственными и коммунальными учреждениями, коллективами рабочих или коллективами жильцов, небольшие, размером в одну-две квартиры с общей площадью до 25 кв. саженей[202] (113, 75 кв.м. — М. М), находящиеся в провинции, и чуть больше — до пяти квартир — в Москве и Ленинграде[203] (за исключением барских особняков, которые власти нужны). Только эти строения могут быть возвращены их бывшим владельцам.

Коммунальные службы, получив возможность снять со своих плеч бремя забот о недвижимости, которую они не способны содержать в нормальном состоянии, начинают столь рьяно избавляться от аварийного жилища, раздавая его обратно бывшим собственникам, что власть, не желающая выпускать из своих рук основной рычаг управленческого воздействия на население — жилище, вынуждена даже одергивать наиболее ретивых из числа их руководителей: «По поступающим... сведениям, некоторые Ком-мунотделы, при пересмотре списков муниципализированных домов, оставляют в качестве муниципализированных лишь те дома, кои необходимы для размещения учреждений, остальные же, занятые частными лицами, демуниципализируются и возвращаются бывшим владельцам. Мотивом обычно является то обстоятельство, что дома эти требуют ремонта, непосильного для средств Коммунального Хозяйства... обращает внимание Коммунотделов на неправильность такой политики»[204]. «... демуниципализация не должна быть безграничной, жилищный фонд, хотя бы и требующий капитального ремонта, являет собой значительную ценность, как в финансовом, так и в социальном отношении»[205].