- Три штуки, - через какое-то время произнес Гена.

- Чего три штуки? - спросил, не сразу понимая, о чем он говорит.

- Три эмбриончика. И это только те, которые здесь остались. Может еще в машине у тебя валяются, - обратился он к моей очаровашке. – Вот, посмотрите, - протянул он мне на вытянутой ладони непонятный мешочек, на котором был разрез.

Помимо кровавого мешочка, на ладони лежали какие-то непонятные капсулы с прозрачным содержимым. Но приглядевшись, понял, что содержимое не совсем прозрачное. Чуть темнелись очертания, похожие на маленьких крысят, которых я однажды видел на даче в детстве.

От запаха и увиденного ноги мои подкосились. Тошнота резко подступила к горлу, а комната поплыла. Я чувствовал, что начинаю падать, поэтому схватился за стол. Не помогло. Вдруг ощутил руки, обнимающие меня. С пеленой у глаз понял, это была моя Машенька.

Она подхватила меня, хоть и не могла удержать полностью. Мои почти сто килограмм чуть было не рухнули на ее неполные пятьдесят. Но прикосновение рук немного вернуло в реальность, поэтому устоял. Она же, обхватив меня одной рукой, направила в сторону от стола. Я почувствовал ее давление на плече: девушка призывала меня сесть. Сел, очутившись напротив панорамного окна. За стеклом город опустился во тьму. Вид был потрясающим, но сейчас картинка смазывалась. В отражении окна видел стол за моей спиной, где все еще продолжалась операция.

Машенька приоткрыла окно и наклонилась ко мне с непонятным пузырьком. От него исходил ужасный запах, но вдохнув его, мне сразу стало легче. Нашатырь. Окончательно придя в себя, увидел ее лицо.

С добрыми и одновременно перепуганными глазами девушка смотрела на меня. Наши лица совсем рядом. Ее дыхание ударяло мне в нос. Запах клубники ворвался в сознание. На секунду забыл, где нахожусь. Смотрел на нее, не отрывая взгляда. Видел, как она начала улыбаться мне легонько, слегка приподняв уголки губ.

- А вы молодец, долго держались, - услышал знакомый голос за спиной.

Машенька отвела от меня взгляд и посмотрела на Гену. Но положения своего не поменяла. Стояла, склонившись надо мной, положив руку на плечо. Кожа под ее ладонью стала теплой, сердце мое билось гулко.

- Машка тоже падала в обмороки первые полгода. Еще полгода помогала мне с нашатырем в обнимку, - продолжал Гена, а очаровашка вновь посмотрела на меня и начала смущенно улыбаться.

- Это правда, - улыбнулась она мне уже с застенчивостью, слегка кивая головой, поддакивая словам.

И секунды не прошло, как она отошла от меня. С трудом сдержался от порыва коснуться ее ладони, которая лежала у меня на плече. Мне не хотелось ее отпускать. Хотелось чувствовать ее руки. Маленькие и нежные. Она вся была воплощением доброты и заботы. Я не понимал, как в такой маленькой девчушке, ростом не больше ста шестидесяти сантиметров, уживаются сразу два человека.

С одной стороны, это сильная и волевая женщина, которая может резануть словом так, что у тебя поджилки трясутся. Она не боится говорить с вызовом, выговаривать претензии малознакомому человеку. Хотя и в глазах ее периодически можно увидеть страх. Но он мимолетный, больше от неожиданности. С другой, это милое создание, жалостливое не только к людям, но и животным. Ее движения рук, наклоны головы, которые я мог видеть сейчас в отражении окна, говорили о несказанной доброте, сочувствии, сопереживании, сострадании. Легкий взмах головой, поворот в мою сторону, и вот она, девушка с огромным сердцем, думает уже обо мне. Следит за моим положением на стуле, о чем-то думает.

Ты кретин, капитан Дрозд! Свалился здесь, как последний придурок! Машенька стоит, а ты валяешься! Ей потребовалось всего полгода, чтобы «отстаивать вахту». А ты почти пятнадцать лет провел на войне, еще десять рассматриваешь растерзанных людей, а иногда и детей, и валишься в обморок из-за какой-то собаки! Стало не по себе. Неожиданно, вновь вспомнил подмигивающего бегуна…

- Ну что ж. Не все так плохо у нас тут. Переломов нет, внутренних кровотечений тоже. Можно зашивать, - в свойственной ему манере подростка говорил Гена. – Быстро управились.

Еще через несколько минут, он стал убирать инструменты в свой чемодан. Сложил рентген аппарат и закрыл сундук, пододвинув его вплотную к панорамному окну. В отражении увидел, как они вдвоем, подхватив пеленку, аккуратно спустили собаку на пол, положив ее под стол. Я тут же встал и закрыл окно, показывая тем, что мне уже гораздо лучше. Собаке явно будет комфортнее лежать в тепле, а не на сквозняке.

- Аллилуйя, - сказала быстро Машенька и тут же приказала нам, - всем мыть руки и пить чай.

Сама очаровашка двинулась к кухне, а Гена с оживлением пошел в ванную.

- Ой, мой любимый послеоперационный фуршет! – пошутил парень.

Мне было неловко. Время уже двенадцатый час. Хоть завтра и суббота, но стоило бы ретироваться домой. Но уходить не хотелось…

- Вы ватрушки с творогом любите? Сама пекла, – спросила у меня Машенька с улыбкой, ловко управляясь на кухне.

Так она еще и печет сама!

Девушка уже заваривала чай с какими-то травами, когда ее телефон завибрировал:

-Да! Да, Мариш, он у меня… Нет… Мариш, послушай… Но мы правда собаку оперировали! – выкрикнула Машенька в трубку, но через некоторое мгновение отвела телефон в сторону и сморщилась.

Ее лицо меня поражало своей мимикой. Сейчас она стояла одновременно смущенная, добрая и стыдливая передо мной. Потому что, улыбаясь, она слегка отвела уголок губы в сторону, сморщив при этом свой носик. Глаза добрые, но периодически глядя на меня, в них появлялись нотки извинений. Ей было неловко, потому что из динамика я слышал крики какой-то Маришки. Ругалась она четко и по делу. Периодически слышны оскорбительные слова. На них моя очаровашка наклоняла голову и с досадой закусывала нижнюю губу.

- И я тоже тебя люблю, Мариш! Спокойной ночи! – перебила она свою собеседницу и отключилась.

Шумно выдохнув, она покачала головой и положила телефон на стойку.

- Извините. Неловкая ситуация, - она опять смутилась передо мной, но продолжила наливать чай в чашки. Поставила передо мной тарелку с ватрушками.

Тут же вышел из ванной Геннадий, но, не успев открыть рот, Машенька его перебила:

- Мариша звонила, - с вызовом, но с улыбкой посмотрела на Гену, будто ее забавляла последующая его реакция.

Гена осекся, раскатал рукава рубашки и стал с волнением бить себя по бокам. Видимо, он искал телефон. Нашел его уже в плаще, который мирно висел на вешалке возле входной двери. Включив его, парень воскликнул:

- Ох, ёёё! Двадцать семь пропущенных! Чего она тебе сказала?! – глаза из-под очков почти выпрыгивали.

- Все как всегда, - девушка пожала плечами, а затем подвинула чашку с чаем ближе к парню. – Сказала, что я тварь безбожная, дура толстожопая, ничего святого во мне нет, раз хочу увести тебя из семьи.