От близости носителей единой силы акад его старый шрам на месте вырезанной родовой стигмы вдруг засиял, прожигая одежду.

Воины озадаченно переглянулись, придержав коней. Золотые хлысты замерли в их руках, как застывшие молнии.

— Всех троих взять живьем! — прогромыхал над головами приказ, будто вырвавшись не из человеческого горла, а из-под купола колокола.

Живьем — это уже хоть что-то...

Дар снова обернулся, чтобы увидеть, как там Гидра с Червем, в то время как золотистый хлыст обвился вокруг его плеч и крепко обмотал до пояса, опаляя кожу, будто расплавленный металл.

В ночи засверкали зарницы атак Червя, зеленью вспыхнули ядовитые ручьи Гидры, но напрасно — алая линия заслона уже сомкнулась, захватив их в кольцо.

И теперь это кольцо будет сужаться...

Чутьем своих духов Дарий слышал, как недавние товарищи хватают ртом морозный воздух, задыхаясь в этой петле, как скрипит под их ногами снег.

— А ну давай, пошел! — прикрикнул тут на Дария кто-то из воинов Внутреннего круга, потянув пленника за собой.

И в этот миг Червь вдруг с мечом наголо бросился в сторону Гидры.

Тот неловко отскочил в сторону, не ожидая такого от собрата по несчастью.

— Ты очумел, что ли?! — рявкнул Гидра.

— Дуэль дингиров, дубина! — крикнул Червь ему в ответ. — Атакуй меня!..

Гидра сообразил быстро.

Развернувшись, он выхватил из ножен свой меч и легким взмахом полоснул острым лезвием крепкое плечо Червя.

Запах свежей крови ударил Дарию в нос, как голодному — запах горячего хлеба. Вепри внутри него ликовали.

А вокруг медленно опускалась зеленая мгла. Она раскрасила и сугробы, и факелы в руках воинов.

И прямо сейчас все стигматики города вмиг стали беззащитными, как дети.

Со стороны распахнутых ворот послышались крики стражников и недоумевающие возгласы горожан.

Наивные люди, они ведь до сих пор чествовали войско Внутреннего круга, как своих спасителей, не понимая, что прославляют сейчас будущих палачей собственных сыновей и братьев!

Гидра и Червь, задыхаясь, рванулись за границу покрывшегося зеленоватой дымкой заслона, и в следующее мгновение они уже корчились на снегу, на глазах покрываясь волдырями ожогов, которые из-за дуэльной завесы тоже казались зеленоватыми.

Воин в красных доспехах с силой дернул за сияющие путы Дария — так, что тот запнулся и упал лицом в рыхлый снег.

— Давай, двигайся! — грубо прикрикнул воин. — Или ты думал, что все закончилось? Носители священных акад — не ровня бешеным псам, одержимым презренными дикими духами, — брезгливо процедил он. — На нас дешевые фокусы участников королевской охоты не работают! Или ты этого не знал, аристократ?

Дарий с трудом поднялся на колени, отплевываясь от снега и пытаясь стряхнуть налипшие хлопья с лица.

— В то время, когда я был аристократом, носители священных акад не заставляли своих названных детей убивать друг друга за право стать королевской жертвой! — хрипло возразил он.

— Ты мыслишь, как раб, — фыркнул воин, давая Дарию встать на ноги.

— А ты — как ублюдок, — ответил Дар.

Воин с силой рванул петлю, и Дарий снова упал на колени. Всадник с усмешкой ударил пятками под бока своему коню. Тот дернулся и быстрым шагом двинулся к остальным, волоча за собой не удержавшегося на коленях пленника.

Снова встать на ноги Дар сумел только когда конь занял свое место в строю. Отряд двинулся вперед, и Дарий поспешил следом. Время от времени ему приходилось пускаться за своим тюремщиком бегом, чтобы не упасть снова всем на потеху.

Что происходило дальше с Червем и Гидрой, Дар не знал. Он только надеялся, что приказ взять всех живьем прозвучал не зря, и мужики все-таки как-нибудь выкрутятся.

А между тем отряды под золотыми стягами торжественным шагом въехали в распахнутые ворота Уршу. И следом за ними на постыдной веревке, как купленный раб, вбежал Дарий.

Он видел изумленные лица горожан, видел метнувшегося к войску стражника с угасшей стигмой медведя на шее, которого за непочтение рассекли от макушки до низу одним ударом золотого луча.

На зеленоватый снег фонтаном хлынула кровь.

Какая-то женщина пронзительно вскрикнула, всплеснув руками.

Толпа вокруг вдруг умолкла. Копыта коней звонко лязгали по булыжникам — почти в полной тишине. И только едва различимый шорох и шепот доносился со всех сторон, будто ветер играл листвой в кронах деревьев.

Группа стражников, переглянувшись, сбившись в плотный строй двинулась к площади, сжимая рукояти мечей, пока еще спрятанных в ножны.

— Он же — служитель тринадцатой акады! — донесся вдруг до слуха Дария чей-то возглас.

— Что же это будет-то? — словно в ответ раздался женский голос с другой стороны.

— А коменданта-то за что?.. — изумленно спросил пузатый низенький человечек, один из местных булочников.

Толпа на площади будто застыла, глядя на продвижение воинов с первыми пленными на привязи, спокойно продвигавшихся вглубь города.

— Да будет прославлена тринадцатая акада! — раздался вдруг надрывный старушечий голос.

Один из носителей акады, очень высокий седобородый воин в темно-синем плаще, ехавший в первом ряду, повелевающе взмахнул рукой.

Отряд остановился. Народ испуганно хлынул в стороны, опасаясь очередного возмездия. Но воин, приподнявшись на стременах, гулким и неестественно громких голосом заявил:

— Слушайте все, и не говорите, что вы не слышали! Никакой тринадцатой акады не существует! Это ересь, выдуманная предателями и трусами, сбежавшими от своей миссии послужить во имя усиления великих двенадцати! И отныне любой из вас, кто продолжит исповедовать эту ересь, будет объявлен врагом короля и человечества и будет казнен через обезглавливание! Таков закон!

— Ну, если нас от Иркаллы пришли защищать трусы, то тогда где же все это время были храбрецы?! — раздался из толпы бесстрашный голос жреца.

Седобородый обернулся к своим.

Зеленовато-золотой хлыст вырвался из руки одного из его подчиненных и, обвившись вокруг старца, вытащил его прямо перед отрядом.

Седобородый сделал одно незаметное движение в воздухе, и яркий луч, тонкий, как струна, мгновенно отрезал старику голову.

Толпа охнула.

Золотой хлыст исчез, и обезглавленное тело рухнуло двинувшимся дальше лошадям прямо под ноги.

— Да что же вы творите-то?.. — еле слышно пробормотал Дарий, ненавидящим взглядом глядя в покрытые цветными плащами спины.

Он был готов к суровому разбирательству среди заставных стигматиков. И понимал, что городскому совету за укрывательство еретиков тоже достанется.

Но казнить без суда и приговора жреца — вот так, прямо посреди площади, на ходу, будто он презренный убийца, пойманный с окровавленными руками над еще не остывшим трупом!..

А как же закон? Как же люди?..

Ведь двенадцать колен блюдут справедливость и проповедуют милосердие. Золото стягов есть отражение чистоты сердец и мужества.

Дар все еще помнил, как у него исподволь подгибались колени при виде сюзерена, носителя одной из двенадцати акад. Каким благородным было его лицо, и движения, и какими вдохновляющими