— А дальше?

— Больше я ничего не расслышала, но они оба очень сердились. Чуть ли не рычали друг на друга. Похоже, это серьезно — она пропустила «Друзей»!

Уилл открыл холодильник, повертел в руках стаканчик йогурта и поставил обратно.

— Так что случилось? По-моему, они вообще никогда не ссорились.

Тут брат и сестра вздрогнули, потому что дверь гостиной распахнулась, оттуда вылетел красный от злости доктор Берроуз и ринулся к двери в подвал, неразборчиво бормоча. Ему не сразу удалось вставить ключ в замок, но наконец он отпер дверь и потом с грохотом закрыл ее за собой.

Не успели Уилл и Ребекка опомниться, как раздался крик миссис Берроуз.

— ТУПАЯ СТАРАЯ РАЗВАЛИНА! МОЖЕШЬ ГНИТЬ У СЕБЯ В НОРЕ! МНЕ ПЛЕВАТЬ! ЖАЛКОЕ НИКЧЕМНОЕ ИСКОПАЕМОЕ! — проорала она вслед мужу и захлопнула дверь гостиной.

— Штукатурка может осыпаться, — отстраненно сказал Уилл.

Ребекка была слишком заинтересована происходящим, чтобы его слушать.

— Господи, как же это все некстати. Мне надо поговорить с ним о том, что мы сегодня нашли, — проворчал он.

На этот раз сестра его услышала.

— Забудь об этом! Не лезь, пока они не успокоятся. — Она гордо подняла подбородок. — Если они вообще успокоятся. Ладно, если хочешь есть — ужин готов. Вообще можешь есть хоть все — я думаю, сегодня ни у кого не будет аппетита.

На этом Ребекка развернулась и вышла. Уилл перевел глаза с дверного проема, где она стояла, на духовку, и пожал плечами.

Он проглотил две с половиной порции и поднялся к себе. В доме было непривычно тихо, даже из гостиной не доносились звуки телевизора. Уилл, сидя в кровати, тщательно, до блеска отполировал свою лопату и аккуратно положил ее на пол. Потом он выключил ночник и забрался под одеяло.

Уилл проснулся, лениво зевнул и огляделся.

Сквозь щелку между занавесками пробивался свет. Тут с него сон как рукой сняло — Уилл почувствовал, что в доме что-то не так. Не хватало привычного утреннего шума. Он поглядел на будильник. Он проспал. Вчера вечером он был настолько потрясен, что забыл его поставить.

Уилл отыскал в гардеробе несколько относительно чистых частей школьной формы, быстро оделся и пошел чистить зубы.

Выходя из ванной, он заметил, что дверь в комнату Ребекки открыта. Уилл остановился и прислушался. Ему уже несколько раз попадало от сестры за вторжение в ее святая святых, так что он не спешил рисковать. Но сейчас никаких признаков жизни в комнате не наблюдалось, и Уилл решил заглянуть внутрь. Как всегда, там царил полный порядок: все на своих местах, кровать безупречно застелена, на ней аккуратно разложена домашняя одежда. Он покосился на маленький черный будильник на тумбочке. «Почему она меня не разбудила?» — подумал Уилл.

Тут он увидел, что дверь в родительскую спальню тоже открыта, и, не удержавшись, заглянул и туда. Постель не расстилали. Это был тревожный знак.

Где же они были? Мальчик вспомнил вчерашнюю ссору родителей и только сейчас начал понимать, насколько все серьезно. Хотя Уилл и казался холодным и отчужденным, бурные эмоции были ему вовсе не чужды. А вот выражать их он не мог. Куда проще было скрывать свои чувства за маской небрежной бравады, когда дело касалось его семьи, или полного безразличия, если речь шла обо всех остальных. Это был защитный механизм, выработанный за годы издевательств, которые Уилл терпел из-за своей необычной внешности. «Не показывай, что тебе больно, не реагируй на их дурацкие подначки, иначе они будут мучить тебя еще сильнее».

Уилл понимал, что семья у него, мягко говоря, странная, хоть никогда и не размышлял об этом. Все четверо были настолько разными, что казалось, их свела вместе необъяснимая случайность, будто людей, едущих в одном купе. Но они как-то уживались, уравновешивая друг друга; каждый знал свое место и свою роль. А теперь все это могло обрушиться. По крайней мере, такое ощущение возникло у Уилла этим утром.

Стоя на лестнице и переводя взгляд с одной открытой двери на другую, он еще раз вслушался в пугающую тишину. Это было серьезно.

— Ну почему это произошло именно сейчас… когда я сделал такое потрясающее открытие, — бормотал Уилл. Ему до смерти хотелось поговорить с отцом, рассказать о туннеле под Ямами и о странном склепе, который нашли они с Честером. Ему нужно было одобрение, нужно было услышать слова «Молодец, Уилл», увидеть улыбку отца, гордого за сына.

Спускаясь вниз, Уилл чувствовал себя вором, прокравшимся в чужой дом. Он бросил взгляд на дверь в гостиную. Она по-прежнему была закрыта. «Наверное, мама спала там», — подумал он, проходя на кухню. На столе стояла одинокая миска; судя по нескольким прилипшим рисовым колечкам, Ребекка давно позавтракала и ушла в школу. Сестра не убрала за собой посуду… отцовских тарелки и чашки не было ни на столе, ни в мойке… Уилл почувствовал смутную тревогу. Этот утренний стоп-кадр был ключом к тайне — как улики на месте преступления, которые нужно правильно истолковать, чтобы понять, что произошло.

Но у Уилла ничего не получалось. Картина никак не складывалась, и ему пора было идти в школу.

— Это же кошмарный сон, — пробормотал он, насыпая себе сухой завтрак. — Полный завал, — добавил он, мрачно хрустя кукурузными хлопьями.

Честер откинулся на спинку полуразвалившегося кресла и положил на стол еще один шарик, который скатал из глины. Там их скопилось немало — Честер уже давно сидел в комнате под Сорока Ямами.

Уилл сильно опаздывал, и Честер от нечего делать поставил на край тачки бутылку из-под воды и принялся бросать туда шарики, целясь в горлышко, и гадать, что же могло задержать его друга. Беспокоило его не столько само опоздание, сколько то, как Уилл отреагирует на новость.

Наконец он увидел Уилла. Тот плелся от входа с лопатой на плече, опустив голову.

— Привет, Уилл! — бодро воскликнул Честер и запустил в бутылку сразу все шарики, что у него оставались. Естественно, ни один не попал в цель, и Честер, слегка разочарованный, не сразу повернулся к другу. Уилл что-то буркнул в ответ, а когда он поднял голову, Честер не на шутку встревожился. Глаза Уилла потускнели. Честер заметил, что в последние несколько дней с ним что-то не так: друг избегал его в школе и держался с ним так же отстранение, как со всеми остальными.

Повисла тяжелая пауза. Наконец Честер, не в силах больше сдерживаться, выпалил:

— Там завал…

— У меня отец пропал, — перебил Уилл.

— Как?

— Он заперся в подвале, но потом, наверное, вышел оттуда.

Теперь Честеру стало понятно, почему его друг вел себя так странно. Он открыл рот, не нашел, что сказать, и закрыл.

Уилл рухнул в свободное кресло, как будто изможденный тяжелой работой.