— Сегодня только городские чиновники.

— А если нам нужно не к королю?

— Тогда приходите на следующей неделе. Все дворянство обязано развлекать иностранных дипломатов.

Больше он ни на какие вопросы не ответил и прошел дальше.

— Не стоит ли довериться городским чиновникам, если только они могут проникнуть во дворец?

— Нет, только придворным. И то, если это абсолютно необходимо. Мы уже это обсуждали. Никто не должен знать твоего истинного имени, пока мы не войдем в дворцовые ворота.

Проволочка возымела успокаивающее действие на Алану, но Поппи тревожился все сильнее. По пути в гостиницу он объяснил, что очень рискованно оставаться в городе дольше, чем они предполагали. Его могут узнать прежние соседи и вспомнить, что он исчез в ту ночь, когда пропала принцесса. Да и ее могут узнать, если она похожа на покойную королеву. Конечно, это неплохо, но только если они окажутся во дворце.

— Но ты намеревался жить в городе, — напомнила она.

— Да, но я не могу вернуться к старым привычкам жить незаметно и одеваться скромно, если рядом будет красивая молодая женщина. Я успокоюсь, только когда ты воссоединишься с отцом. А до той поры считай, что мы в опасности.

А это означало, что она не должна покидать гостиницы. Сам Поппи по ночам сделал несколько вылазок в город, о чем рассказал ей только после возвращения, чтобы не волновать.

В один из походов он проверил оборону дворца и сообщил Алане:

— Стены охраняются куда строже, чем раньше. Возможно, из-за посещения иностранных дипломатов или из-за угрозы мятежа. А может, это продолжается с тех пор, как тебя похитили.

— А если бы их не было, ты бы пробрался внутрь? — рассердилась она.

Он и не подумал отнекиваться.

— Мы сэкономили бы куда больше времени, если бы я смог прокрасться в покои Фредерика и объяснить, что привел тебя назад. Но ничего не получилось.

В другую ночь он вернулся и сказал, что навестил тестя.

— Я был удивлен его теплым приемом, поскольку избегал всяких отношений с ним, когда скорбел в одиночку. Он согласился взять Генри к себе. Я отведу его туда в ночь перед тем, как дворец откроют для посетителей. Мне будет легче встречаться с ним в доме тестя.

Всю неделю Алана отдыхала. Поппи принес ей книги. Они играли в карты и шахматы, как тогда, в Лондоне. Давали уроки Генри. Словом, скучно им не было, и Алана, к своей радости, сумела убедить Поппи не провожать ее во дворец.

Но на следующий день после того, как дипломаты покинули город, он сам отвез ее к воротам. Возможно, им следовало бы подождать дня два. Поппи рано утром проверил, что творится у ворот, и оказалось, что очередь еще длиннее, чем в тот раз. Поэтому было решено ехать во дворец к полудню. Очереди уже не было, и Алана понадеялась, что не все пришедшие сегодня люди хотели попасть к королю.

Поппи сжал ее руку и тихо сказал:

— Если не возражаешь, мы расстанемся здесь.

Он уступил ее уговорам, только потому что высоко ценил образование и подготовку и знал, что она сможет действовать самостоятельно. И еще потому, что в стенах дворца найдутся люди, которые ее защитят.

— Попытайся получить аудиенцию у отца, не объясняя никому иному, кто ты такая, — продолжал Поппи. — Помни мое предупреждение. Никому не верь.

Он повторялся. Неужели думает, что она слишком расстроена, чтобы принять во внимание его предыдущие наставления?

— А если мне не позволят увидеться с ним, если я не назову своего имени, придется поискать знатного придворного, рассказать ему все, с тем чтобы он мог устроить мне встречу с отцом, — закончила она за него.

— Или подкупить. Твой ридикюль набит золотом, употреби его себе на пользу.

Алана кивнула. Прощание с Поппи оказалось куда мучительнее, чем она предполагала. Хотя она сама настаивала, что так безопаснее, все же слезы душили ее.

— Когда я увижу тебя снова? — выдавила она с трудом.

— Я всегда буду рядом. Если... когда ты окажешься в безопасности, рядом с отцом, пошли это с просьбой починить.

Он отдал ей сломанные часики.

— В городе только один часовой мастер. Я сразу пойму, что тебе все удалось. А если узнаю что-то важное, пришлю к тебе Генри. — Он вдруг стиснул ее в объятиях. — Я так горжусь тобой, принцесса. Ты превзошла все мои ожидания. Соберись с силами. В твоих жилах течет королевская кровь, никогда этого не забывай.

Он вышел из экипажа, оставив ее одну. У нее еще было несколько минут поплакать от тоски, прежде чем экипаж покатился через ворота ко дворцу — и ее будущему...

Кристоф Бекер смотрел на огонь, потрескивающий в камине, не слишком-то согревавший центральную комнату его покоев. Он бы разжег жаровни, стоявшие вдоль противоположной стены... если бы хотел, чтобы его гостья осталась. Но не мог дождаться, пока та уйдет. А она все не уходила, рассерженно меряя шагами комнату. Из уважения к былой дружбе, он не желал выталкивать ее силой, несмотря на то, что она донимала его совершенно бесполезной бессмыслицей. Все равно все ее мольбы на него не действуют.

Кристоф снова отказал ей. Но это ничего не дало. Не впервые Надия Браун пыталась возродить их детскую дружбу и, обольстив, заманить в сети брака. И поскольку была невыносима избалованна, потерпев неудачу, принималась его оскорблять. И в этот раз все было так же. Он даже повернулся к ней спиной, ожидая скорейшего ухода. Обычно его пренебрежение оскорбляло ее настолько, что она вихрем вылетала из комнаты. Но пока что не дошла до точки кипения.

— Почему бы тебе не подать в отставку и не начать новую жизнь? — допытывалась она. — Ты уже добился цели. Доказал, насколько верны Бекеры короне.

— Тебе не приходило в голову, что мне нравится это занятие? — парировал он.

— Не смеши! Любой простолюдин может делать то же самое!

У него пока что хватало терпения проигнорировать оскорбление и напомнить ей:

— У тебя множество поклонников. Бесчисленные предложения руки и сердца. Выбери одного и, как ты предлагала мне, начни новую жизнь.

— Поклонников много, но ни одного такого же красивого, как ты.

— Большинство женщин выходят замуж ради богатства, титула или положения. И тебе придется сделать то же самое. Все твои поклонники богаты и знатны, иначе просто не осмелились бы приблизиться к тебе. Хочешь, помогу выбрать одного? Буду счастлив сделать это, поскольку больше не придется терпеть твои визиты.

— Вот теперь ты грубишь... хотя знаешь, что я тебя люблю, — бросила она, делая вид, будто оскорбилась.

— Никого ты не любишь. Просто не желаешь довольствоваться двумя из трех критериев, которых требует твоя семья. Но предупреждаю: не вини меня, если через десять лет ручеек предложений пересохнет, а ты останешься старой девой. Или я должен жениться на другой, дабы доказать, что никогда на тебе не женюсь?