– Не исключено, – кивнул Эрни, подмигивая Ульрике. – Но это если повезет. Обычно в нашем деле не бывает столь простых и быстрых решений. Однако это ниточка. Потянем за нее – может, что-то и откроется.

Вивьен в который раз за последнее время подумала, что весьма смутно представляет, чем конкретно занимается ее друг.

– Тебе лучше знать, – произнесла она. – Но чем могу помочь я?

– Составить мне компанию, – не задумываясь ответил Эрни. – В это место одиночки не ходят. Вернее, одинокий мужчина тут же привлечет ненужное внимание, а мне бы этого не хотелось.

– Съемные комнаты? – подозрительно уточнила Вивьен.

Фаргелон посмотрел на нее не менее подозрительно.

– С чего ты взяла? Кафе с романтичной обстановкой. Стоит в него прийти в одиночестве, сразу рядом обнаруживается полк странных дамочек, натыкающихся на тебя, роняющих сумочки, забывших спички и просящих огоньку, разумеется, со мной где-то до этого видевшихся.

Леру подумала, что ни в коем случае нельзя пускать туда Эрни одного.

– Понятно, – улыбнулась она. – Я тебя спасу, друг мой. Сейчас идем?

– Если у тебя найдется время. – Похоже, Фаргелон не допускал обратного, потому что уже встал и подал Вивьен руку.

Девушка приняла ее. Но спохватилась и выпорхнула переодеться в одежду для прогулок. Ульрика же понимающе посмотрела на сыщика, но ничего не сказала, за что Эрни ей был немало благодарен.

Что Фаргелону больше всего нравилось в Вивьен, так это ее манера переоблачаться в рекордные для женщины сроки. Причем к нарядам она подходила с точностью ремесленника и фантазией творца, выстраивая их по всем законам моды и архитектуры. Подол платьев никогда не поднимался выше границ, определенных приличиями, декольте же всегда давало простор воображению, умно подогретому тем, что все-таки открывалось взорам. Шляпки, перчатки, оборки, шарфы, украшения, зонтики, сумочки и многое другое – все подобрано под свой костюм, цвет и стиль. И никак иначе. Уважающая себя девушка не может позволить небрежности или выбивающихся из образа деталей. Это одновременно и восхищало Эрни, и удручало его.

Вот и сейчас Вивьен не задержалась: уже через несколько минут Фаргелон вел подругу в одно симпатичное кафе, расположенное в Парке. Аногиль пестрел многочисленными скверами и аллеями, были и небольшие парки, но главным из них мог считаться лишь тот, что раскинулся между Лебуро и Арзавелем. Называли его по-разному, но, как правило, просто Парком, без уточнений.

Дорога из Йоля, торгового района, туда лежала через Лебуро. Но приятели пошли по самой узкой его части, которая вплотную прилегала к Горе, по сути являвшейся невысоким холмом с дворцом трех правителей в центре. Вокруг располагались сплошняком административные здания и посольства, перемежаясь полосками аллей и клумб. Дома здесь были очень красивые. Воплотившие в себе лучшие идеи архитекторов времени своего строительства, они содержались в идеальном состоянии, создавая иллюзию гармонии и благопристойности. Но это мало кого обманывало: все в городе знали, что на Горе спит коварный и безжалостный дракон правительственно-административной машины.

От простых смертных его отделял ажурный забор чугунной ковки и широкая полоса круговой дороги. В дневное время тут было полно карет и всадников: полеты над городом строжайше запрещались, за исключением, разумеется, пегасов и ящеров охранных служб. Ближе к вечеру, как сейчас, движение стихало, хоть и не прекращалось.

– О, ты посмотри, какие люди, то есть боги, едут, – иронично заметил Эрни, оглядываясь на шум множества копыт и хлопанья крыльев раздраженных необходимостью ходить по земле пегасов.

Вивьен тоже повернулась и увидела карету, словно целиком отлитую из темного, почти черного серебра. Впряжена в нее была восьмерка пегасов того же редчайшего оттенка. Их общая мощь могла бы поднимать в воздух пассажирский экипаж раза в три больше того, на котором недавно путешествовала мастерица. На фоне их огромных крыльев посеребренная карета казалась особенно изящной и хрупкой. Но не надо было быть пророком, дабы понять, что такую не разрушит даже слаженный залп знаменитых портовых огнестрельных орудий. Судя по гербам и редкой масти животных, ехал в ней посол соседнего государства богоподобный Лаужер-он Маядскальский, восьмой принц благословенной Форевии.

Надо сказать, эти титулы совершенно точно отражали реальное положение дел. Эта страна появилась на карте не в результате исторического развития, как большинство других, а благодаря действиям одного шустрого бога. Легенда рассказывала об этом так. Когда-то, достаточно давно, но все же не слишком, пылкий Форев, которому поклонялись в надежде на воинскую удачу и силу, увлекся земной женщиной из не самого последнего рода. Дама оказалась весьма разумной и с характером. Не отказываясь, с улыбкой обещая, мягко увещевая, она тем не менее не отдалась богу сразу, как ее многочисленные предшественницы. Не доводя влюбленного небожителя до изнасилования, Идорелла Маядскальская вполне резонно указала на то, что, вступив в отношения с ним, навсегда погубит свое честное имя, а ее земная жизнь превратится в поток унижений и бед. Времена тогда были строгие, и невинность девушки до вступления в брак считалась обязательной. О нем, разумеется, речи не шло. Но Форев задумался. Ему не хотелось, чтобы возлюбленная пострадала. Но и отказаться от нее он не мог. Видя размышления на челе божественного поклонника, Идорелла будто бы вскользь заметила, что было бы просто замечательно, если бы существовала в этом мире земля, на которой закон и мораль не осуждали бы тех, кто ищет любви. Если бы она правила такой страной, то ни в коем случае не допустила бы подобной несправедливости. Форев узрел вожделенный выход, схватился за свое копье и недолго думая отвоевал у другого бога часть земель, ему поклонявшихся. Земли назвали в его честь Форевией и ввели в них весьма либеральные по тем временам законы, что вполне устроило жителей, резонно посчитавших низкие налоги вполне удовлетворительной платой за некоторое послабление морали. А молодые люди обоего пола вовсе были в восторге.

Тут бы и получить Фореву награду, тем более что его возлюбленная воцарилась в новоявленной стране, но не такой была Идорелла. По-прежнему рассказывая страстному богу о том, как хочет слиться с ним в любовных объятиях, она посетовала на то, что чадо, которое, без сомнения, у них появится, может и не удержать в своих руках отвоеванную у столь грозного противника землю, не говоря уже о ней, слабой женщине. Форев убеждал Идореллу, что не оставит ее и ребенка без своей защиты, но предусмотрительную красавицу это не устраивало. Тогда влюбленный бог поклялся, что их дитя, все потомки его и сама Идорелла получат силу, равную силе младших божеств. Больше дать он при всем желании не мог. Впрочем, в момент обещания разум на миг вернулся к небожителю, потому что он поставил ограничение на использование такой мощи: применить ее они смогут, только если кто-то посягнет на их жизнь или достояние. Обосновал это решение Форев тем, что и так уже прогневал могущественных сородичей. Впрочем, Идореллу полученное вполне удовлетворило, и ее пылкий возлюбленный получил все, что так страстно желал. Логичным результатом этого стали два сына, один из которых взошел на престол Форевии, когда мудрая матушка то дозволила, а второй возглавил храмовую систему, посвященную, разумеется, божественному папеньке. С тех пор прошло много веков, но потомки Идореллы до сих пор сидели на троне Форевии, которая не потеряла в своих владениях ни клочка земли, и все так же носили на своих плечах так называемый «плащ бога» – их сила, магия именно так виделась чародеям.