Погода меняется. С запада поползли свинцовые тучи. Небо стало грязно-серым. Надо ожидать нового шквала. Я заторопился зарифить грот, с взятыми рифами чувствую себя более уверенно.

Вода из-под штевня яхты ритмично журчит. Небо в просветах туч покрылось красными пятнами, только на востоке чуть над горизонтом по-прежнему оставалось голубым. Сентиментально? Ну и пусть! Я, кажется, никогда не давал повода упрекать себя в излишней чувствительности. Многие даже считают меня слишком суровым.

Я сижу в штурманской рубке в глубокой задумчивости. В наши дни люди не отправляются в одиночку на поиски истины, а я отправился? Желающий пахать должен иметь свой плуг. Хотя нет надо мной никого, кто был бы вправе упрекнуть меня за то, что я мало сегодня гребу веслами. Я пошел туда, куда мне хотелось.

Моя лодка плывет тем курсом, который приносит пользу и приближает меня к людям, а это самый короткий путь к вознаграждению. Я следую инстинкту: подымаю и опускаю весла, – не разуму. У меня общий тайный язык с океаном, и точно такой же язык у моей лодки «Тургояк», я научил ее слушаться движения моих весел.

Инстинкт подсказывает мне, что меня можно удивить лишь одним – совершенной тишиной. Я разочаруюсь, если не буду играть тишиной, как на флейте. Скрип уключин – это тоже музыка. У меня на лодке свой монастырь. Я завоюю этот океан удивлением. Хочу, чтобы обитатели его глубин о чем-нибудь спросили меня.

Мне сообщили, что на Украине война. Пожар вдалеке, но я вижу пламя, чувствую запах гари. Меня отделяют тысячи и тысячи миль от войны, но горе людей, страдания народа щемят мое сердце, а руки становятся ватные и не держат весла.

Куда идут они? И за кого я должен молиться, о Господи? Молиться за власть украинскую, чтобы она была разумной, или молиться за простой народ, чтобы он пережил эту бездарную войну. Что делают с украинским народом? Ах, Господи! Из поколения в поколение русский и украинский народы жили в любви и согласии. Художники вместе создавали картины, строили дома, украшали их национальными коврами, растили детей, проливали кровь, освобождая от фашистских захватчиков. Русский и украинский народы собирались вместе в дни праздников. Молились в совместных церквах. Пели одни и те же песни, отдыхали на одних и тех же курортах и в домах отдыха. Смотрели в глаза и радовались друг другу.

Настоящая любовь начинается там, где ничего не ждут взамен. Чтобы научить человека любить людей, нужно научить его молиться, потому что молитва безответна. «Подняться к Богу, – говорил французский философ Габриель Марсель, – это значит войти в самих себя, более того, в глубину самих себя, – и себя же самих превзойти». В тишине одиночества нужно пройти «путь к Сущему в себе». Вы спросите, как прожить жизнь? Отвечаю: как по струне пройти через бездну – красиво, бережно и стремительно.

Я спросил у своей жены Ирины: «Каким путем мне возвращаться после мыса Горн домой?» Она сказала: «Путем пустыни. – А затем добавила: – Только путем любви, все остальные вредны человеку, потому что не дают настоящего счастья».

Я хочу посадить возле дома в Сергиевом Посаде сосну и кедр, иву тоже (интересно видеть, как она, склонившись, будет стоять у нашего пруда). А молодой клен прекрасен своей красотой, он прекрасен осенью – его листья багряные; цветы, хорошие, простые полевые. Но это уже забота моей Иринушки, она уже начала сажать под окнами луговые цветы – это желтая роза, ирисы, гвоздики.

Я хорошо понимаю Сезанна, который писал в своем дневнике: «Я каждый день открываю ставни, смотрю в свой сад и не узнаю его». Так и я, сколько смотрю на океан, а он все время новый и новый.

Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты есть. Друзья мои, любите ли вы врагов ваших? Умейте гордиться не только друзьями, но и врагами. Поругание вас вашими врагами есть похвала.

Много говорят о спокойствии мудрецов, но оно есть великое напряжение. Настолько великое, что поверхность энергии становится зеркальной. Так не нужно принимать спокойствие за бездействие. Без всяких поучений люди умеют оберегать предмет, ими любимый. Они найдут находчиво, как спрятать его. Они приложат старание не разбить и не искалечить любимую вещь.

Кто-то сказал: люди лучше всего умеют хранить камни и металлы, менее – растения, еще менее – животных и всего меньше – человека. Судите сами, насколько справедливы такие понимания. Человек – самый тонкий организм, а самое жестокое обращение выпадает на его долю.

Знатоки утверждают, что жизнь складывается из обретенного опыта. Долго я размышлял об одиночестве. Настоящее одиночество – это ты. Я сам. Вот почему птицы и рыбы облетают и обходят мою лодку, они не видят, не слышат меня потому, что я со своей лодкой растворился в их мире.

Перед восходом весеннего солнца всегда робеешь, словно оно восходит первый и последний раз. Чем же оно, солнце, меня одарит? И в ответ засверкал океан. Я отложил весла, скрестил на груди руки и улыбаюсь ему, и чувствую, что я напоен его светом, сыт и утешен. Я стараюсь выиграть немного времени, чтобы получше его рассмотреть, пока солнце не слепит глаза. Вдруг обнаруживаю, что душа успокаивается, а сам я представляюсь себе более сильным и значительным. Это почему-то настолько меня взволновало? В конце концов, это не так уж важно.

Человек должен сам распоряжаться своими поступками, а не подчиняться обстоятельствам. Это крайне важно. Я всего лишь пылинка, затерянная в просторах Мирового океана. Горе тому, кто одинок! Когда все твои мускулы напряжены до предела – может понять только тот, кто испытал это сам.

Созерцание есть таинственная молитва, и она очень помогает молитве к Богу! Кто в созерцании занят духовной работой, впоследствии погружается в молитву. Погружение – это затишье? Как затихший малыш в объятии матери, малыш не говорит ничего, он уже находится в единении, общении с ней. Поэтому если у человека есть возможность созерцать и находиться в тишине от мирского шума и множества людей – от этого огромная польза. Тишина умиротворяет и освящает душу.

Жизнь наша есть море, Святая Православная церковь наша – корабль, а кормчий – сам Спаситель Иисус Христос.

Созерцать простор океана – великое дело. Находясь в океане, человек тем самым уже молится, даже и не молясь.

Я всегда был и есть противник всяческого насилия: и в политической жизни, и в человеческих отношениях. Хочешь или не хочешь, а в мысли о самом важном вплетаются мысли о суетном, властно-державном, о политике – царстве лжи!

Вся моя жизнь проходит в тоске по иной жизни. Это чувство можно назвать ностальгией. Я не знаю, где мне лучше: в океане или на берегу. Несовместимость двух стихий – мука и трагедия моей жизни, во всех ее сознательных летах. Так и проходит вся жизнь, осталось ее так мало! А если взглянуть основательней, с точки зрения нашей хрупкой жизни… Как быть? Я вижу, как моя жена в комнате на коленях шепчет молитву: «Помилуй, помилуй. Ты – Всемогущий, помилуй его».