— В смысле?..

— Русская женщина. Хирург. Это долгая история. В санчасти ты все узнаешь, если захочешь.

Начальник штаба сирийского батальона увидел, что с одним из российских офицеров происходит что-то неладное, подсел к ним и спросил:

— У вас проблемы, господа?

Иволгин указал на Рябинина и произнес:

— Да вот приболел старший лейтенант.

— Плохо. Он же наводчик основного экипажа, не так ли?

— Да. Заменить его можно легко, а вот как здоровье поправить?

— Ольга Владимировна быстро на ноги поставит. Значит, сразу по прибытии старшего лейтенанта в санчасть отправить?

— Да.

Весть о заболевании Рябинина распространилась среди всех пассажиров вертолета. Иволгин посоветовал им держаться подальше от страдальца. Кто знает, что за болезнь зацепил Рябинин. Ладно, если простуда, привезенная из России, а вдруг какая-нибудь местная зараза?

Вертолет тем временем сбросил скорость, начал снижение. «Ми-24» сопровождения, наоборот, поднялся и встал в круг, сканируя местность у поселка Мустан. «Ми-8» же в 11:02 мягко опустился на бетон.

Начальник штаба батальона тут же связался с санчастью.

Как только танкисты и пополнение выгрузились, к вертолету подошла миловидная женщина лет тридцати с шикарными черными волосами, уложенными в скромную прическу.

Она поприветствовала офицеров и сержантов, взглянула на начальника штаба и спросила:

— Где больной, Хамид?

— Да вот он, милая дама, — ответил капитан Иволгин и указал на Рябинина. — Что-то расклеился.

Женщина сказала просто, без всякого намека на кокетство:

— Я, товарищ капитан, здесь не милая дама, а доктор Русанова.

— Но вы действительно очень красивы.

Женщина отчего-то вздохнула, подошла к Рябинину и спросила:

— Вы сами до санчасти дойти сможете? Это недалеко.

— Конечно смогу. Не на носилках же меня туда тащить, — заявил Роман и закашлялся.

Русанова повернулась к Иволгину и осведомилась:

— Кто проводит вашего офицера?

Иволгин кивнул на механика-водителя Буренко и сказал ему:

— Ступай, Миша, с доктором и Ромой. Я решу вопросы с обустройством и подойду.

— Есть, командир!

Доктор, Рябинин и Буренко пошли по тенистой аллее, в конце которой виднелось старое одноэтажное здание.

К Иволгину подошел советник и спросил:

— Не успели прибыть в часть и уже понесли потери, да, капитан?

— Да какие потери, товарищ майор? Простудился наводчик. Сделают ему пару уколов, выпьет таблеток и будет в норме.

— Не скажи. Тут можно такую болезнь поймать, о которой в России и не слышали. Будем надеяться, что это всего лишь простуда.

Командир экипажа «Ми-8» сдвинул блистер и спросил:

— Вы разгрузились, парни? Я могу возвращаться?

Советник махнул ему рукой и сказал:

— Давай, Паша. Спасибо тебе. Счастливого полета.

— Тогда от винта!

Офицеры и сержанты сошли с площадки.

Вертолет разогнал винт, а с ним и облако пыли. Он оторвался от бетонки, с небольшим креном и набором высоты двинулся в обратный путь. Его прикрывал «Ми-24», круживший в небе.

К начальнику штаба подбежал солдат, что-то доложил, выслушал какое-то распоряжение и унесся обратно.

Начальник штаба повернулся к россиянам и проговорил:

— Так, парни, сейчас пройдем в дом, который оборудован для приема командования и советников, в общем, дорогих гостей. Я покажу вам ваше временное пристанище. Командир батальона позвонил дежурному, сообщил, что будет здесь около двадцати часов. Поэтому совещание у нас начнется после ужина. Пока устраивайтесь, отдыхайте.

— Нам надо бы технику посмотреть, — сказал Иволгин.

Капитан Кальма улыбнулся и заявил:

— Узнаю русских. Конечно. Но сначала устройтесь, отдохните. Потом заместитель по вооружению покажет вам танки. На совещании познакомитесь с нашими экипажами «Т-90». Впрочем, не думаю, что майор Маси, командир батальона, привезет какую-то срочную задачу. Значит, все остальные дела, кроме совещания, можно перенести и на завтра. Но посмотрим попозже.

Тут голос подал сержант Ступин:

— А у вас ничего, настоящая войсковая часть. Духи наверняка о ней знают.

— Духи — это боевики?

— Да, боевики.

— Конечно знают.

— Странно, что они не обстреливают вас. Или все же снаряды и мины иногда залетают к вам?

— Раньше, как только встали тут, обстрелы были почти ежедневно, большей частью из минометов и пулеметов, установленных в кузовах пикапов, которые кружились вокруг днем и ночью, — сказал начальник штаба. — Но затем, когда общая линия соприкосновения была отодвинута к реке, обстрелы прекратились. Ближайшие позиции противника находятся у Байара. Ибрагим аль-Зар имеет там взвод «Градов», минометы, самоходные артиллерийские установки. Но они не достают до нас, так как расстояние от Мустана до Байара по прямой составляет сорок восемь километров. Боевики же в «Градах» используют осколочно-фугасные снаряды, дальность полета которых не превышает двадцать один километр. На такое же расстояние бьют и «Акации». Ну а о минометах речи нет. Мобильные группы боевиков с началом нашего наступления у поселка не появляются. Так что сейчас мы находимся в относительной безопасности. Единственная реальная угроза — это авиация западной коалиции. Она иногда совершает так называемые ошибки, наносит довольно серьезные удары по нашим позициям. Мы не застрахованы от того, что однажды нас вдруг, естественно, по досадному недоразумению, не атакуют американские самолеты или беспилотники. Хотя в последнее время они сюда, я имею в виду наш район, не залетают. Скорей всего, из-за того, что дивизия получила российские комплексы «С-300», а это не шутка. Но давайте не будем терять время, господа. Прошу за мной.

Рядом со штабом стоял большой одноэтажный дом с обширным холлом. Из него шел коридор, по сторонам которого располагались комнаты, выделенные сирийцами для проживания российских танкистов.

Начальник штаба предложил гостям разместиться в них по двое, но они высказали желание проживать экипажами, тем более что площади комнат вполне хватало для этого. Солдаты быстро перенесли по одной кровати в два помещения, ближайшие к холлу. Кроме них там стояли шкафы, столы, стулья. Окна были зарешечены, закрыты плотными шторами.

Из холла можно было пройти в кухню-столовую и в ванную комнату, снабженную водонагревателями.

Как и везде у мусульман, туалет находился на улице. Но это неудобство для военных людей было незначительным.