Кто такие Светлые князья, Витязи, Воины и даже сам Государь, большинство представляло слабо. Было известно, что если не все, то большая их часть происходят с одинокой планетки на самом краю галактики со смешным названием Земля. Но что они такое — люди или уже кто-то иной, так до конца никто и не прояснил. Единственное, что после нескольких случаев стало абсолютно ясно всем, кто обладал в галактике хоть какой-нибудь властью и влиянием, звучало так: «Если Светлый князь говорит джамп — заткнись и прыгай!» Так что приказ был выполнен беспрекословно…

Немного позже выяснилось, что народная мудрость насчет прыжков и на этот раз полностью подтвердилась. Ибо, как оказалось, разведка очередной раз села в лужу и проглядела, что над Шани Эмур развернута полная планетарная оборонительная сеть первого порядка. А это означало, что они все остались в живых лишь чудом… имя которому — Светлый князь.

О том, что Светлый князь прибыл на флагман, Ирайр узнал от своего приятеля-бармена. А буквально через час и сам встретился с одним из тех, кто прибыл с князем. Его звали Юрий, и он был Воином. Ирайр так и не разобрался в том, что такое Воин. С одной стороны, Юрий вроде бы действительно соответствовал тому представлению о Воинах, которое было распространено среди граждан Соединенных государств. А именно, что Воины — самые совершенные боевые машины во вселенной… ну исключая, конечно, Витязей и Светлых князей. Достаточно было увидеть, как он владеет своим телом. С другой стороны, как расценить его заявление: «Убивать недопустимо. Это запрет, табу, грех. Убивая, мы разрушаем себя. Свою душу, свою силу». Воин, испытывающий отвращение к убийству? Какое-то терминологическое противоречие! А когда сам Светлый князь «разменял свою жизнь на… почти нереальную вероятность того, что и здесь и сегодня никто не умрет», Ирайр понял, что не может дальше жить так, как жил до сих пор. Ибо этот мир оказался на порядки и порядки сложнее, чем Ирайр представлял себе раньше. Сложнее, но все-таки постижим. Юрий, который был немногим старше Ирайра, явно знал о нем в разы больше его самого. Энсин долго размышлял над этим: те два месяца, что он провел на Шани Эмур, записавшись добровольцем в десантную партию, затем все время перелета до базы. И даже уже приняв решение, он все равно продолжал мучиться вопросами: а стоит ли; а хватит ли сил, духа и упорства; да и вообще, зачем? Ведь недаром говорится, что во многом знании многая печали. Но кто-то ведь смог! Не испугался! Не отступил! Неужели Ирайр слабее? И как можно сдаться, даже не попробовав? Поэтому на базу он вернулся с твердым решением во всем разобраться. А для этого надо было начать с самого начала — с места, откуда появляются Воины. С монастыря. Например, с того, что на Игил Лайме…

После получения приказа Ирайр не торопясь обошел базу, сдав все числящееся за ним казенное имущество, сбросив на карту расчет и записавшись на ночной шаттл до гражданского орбитального терминала. Хотя, согласно положению о прохождении службы, флот обязан был доставить его до орбиты той планеты, которую он укажет, но ясно же, что специально под него рейс никто планировать не будет, а попутного пришлось бы ждать минимум неделю. Поэтому он решил, что доберется до дома обычным рейсовым маршрутником. Так что к семи часам из несделанного осталось только одно — прощальная попойка.

Они собрались в «Пурпурной дырке». На базе не было слишком уж четкого разделения заведений по статусу, как на крейсере, но, исходя из цен и общей атмосферы, контингент «Пурпурной дырки» все равно в основном составляли младшие офицеры. Для матросов и десантников первого контракта она была дороговата, а старшины и сержанты, получавшие даже поболее иного лейтенанта, предпочитали заведение поспокойней. Не говоря уж о старших офицерах.

Крейсер был на патрулировании, поэтому компания оказалась немногочисленной — сам Ирайр, лейтенант-десантник Аджоб и его бывший сосед по крейсерскому кубрику Граймк. Граймк отправлялся в отпуск и ждал попутного рейса, а Аджоб, которому изрядно досталось на Шани Эмур, возвращался на корабль после лечения и реабилитации. Но чуть опоздал к отходу.

Первую приняли с ходу.

— И все-таки я тебя не понимаю, Ирайр, — откинувшись на спинку стула, скрипнувшую под его внушительным телом, произнес лейтенант Аджоб. — Получить досрочно лейтенанта и глаз Бурыга (так между собой называли Малую рейдовую звезду) на грудь и тут же подать рапорт на увольнение… глупо!

Бывший лейтенант Ирайр криво усмехнулся. Ну что тут отвечать? С точки зрения любого военного, да что там говорить, любого просто по-житейски умного человека, его поступок действительно был несусветной глупостью. Нет, ну для него лично, при иных обстоятельствах, скажем, если бы он разочаровался в службе или, не дай бог, конечно, что-то случилось с отцом и ему пришлось бы срочно вступать в наследство, его увольнение могло оказаться вполне в порядке вещей. Но все сидящие за этим столом знали, что никаких неприятностей в семье Ирайра не произошло и уж тем более никаких причин для разочарования на обозримом горизонте не наблюдалось. Наоборот, наличествовал такой карьерный рывок, о котором можно было только мечтать. К тому же каждый из присутствующих готов был дать руку на отсечение, что лейтенант Ирайр самой судьбой предназначен для службы. Ну встречаются иногда такие люди, в которых судьба явно впечатала свое предназначение. Так что в голове у всех занозой сидел недоуменный вопрос, в чем же дело. И что отвечать на это, Ирайр не знал. Не потому, что у него не было ответа, а потому, что его ответ просто не поймут. Конечно, за этим столиком в гарнизонном ресторанчике собрались его друзья, те, с кем он делил все горести и радости, кто вытаскивал его задницу из всяческих неприятностей (как, впрочем, и наоборот), но это были друзья прежнего Ирайра. Ирайра, который еще не разговаривал с Воином и не видел смерти Светлого князя Диего… Прежний Ирайр был вовсе неплох. Более того, мир прежнего Ирайра полностью соответствовал миру тех, кто сейчас сидел за столом. Прежний Ирайр был даже, пожалуй, более счастливым — просто потому, что для ощущения счастья ему нужно было не так уж много. Например, минутку свободного времени, несколько друзей, пару бокалов светлого и, может быть, еще горячее и податливое женское тело на коленях. Вот только вся беда в том, что прежнего Ирайра больше не было…

— Ну, за нашего друга и хорошего офицера, — поднимая набитый льдом стакан с исски, провозгласил лейтенант Аджоб, — который, несмотря на все те глупости, что он натворил, все равно навсегда останется нашим другом.

Они дружно сдвинули стаканы и затем также дружно отхлебнули.

— И чтоб ему на гражданке стало скучно, и он вернулся, — закончил Аджоб, ставя стакан на стол. Товарищи рассмеялись, а Ирайр тихонько вздохнул. Вот демоны Игура, как просто был раньше устроен мир. Он четко делился на своих и чужих, свои — на гражданских шпаков, в общем-то существ презренных и бестолковых, и военных, которые опять же разделялись по степени близости и крутости. В нем было то, что доставляло удовольствие и к чему непременно следовало стремиться, и жуткая тягомотина, которую по возможности следовало избегать. А когда не удавалось — принимать со стоическим терпением. И хотя в перечне ценностей Ирайра отсутствовали несомненно входившие в список остальных аэрол, квартира, счет в банке, аэрол покруче, собственный дом, ну и так далее… просто потому, что у него все это имелось, но в остальном все было ясно и понятно. А теперь он сам себе напоминал двухнедельного щенка, у которого до сего момента все было хорошо и просто — теплая коробка, теплое молоко, теплые тельца братьев и сестер рядом, знакомые и понятные запахи, позволявшие легко и просто ориентироваться в этой жизни и вдруг внезапно пелена, закрывавшая глаза, исчезла, и оказалось, что мир намного больше коробки. И мама — это не только вымя. А тут еще откуда-то из запредельного далека внезапно обрушиваются на него две руки, выдергивают из теплого уютного мирка, уносят куда-то в невероятные дали, и чей-то непонятный громовой голос говорит: «Ты смотри, у этого открылись глазки!..»