— Папарацци? Считаете меня репортером?

— Если ты так хотела интервью, стоило только попросить. Изабел подскочила как ужаленная:

— Вообразили, что я пошла на это, чтобы добыть пикантные факты из вашей биографии?!

— Может быть.

До нее донесся слабый запашок спиртного. Он бесцеремонно поставил ногу на стул, с которого она едва успела встать. Но Изабел вряд ли это заметила. Она была слишком занята, пытаясь сообразить, угрожает он ей или просто забыл о пистолете.

— Как ты нашла меня и чего хочешь?

— Мне нужен мой дом, — пробормотала Изабел, отступая, но тут же рассердилась на себя. — Именно так вы развлекаетесь? Переодеваетесь в жиголо, чтобы снимать женщин на улицах?

— Верь или нет, Фифи, я вполне могу сделать это без всяких переодеваний. И к тому же стою куда больше, чем те пятьдесят евро, что ты оставила.

— Это на чей вкус. Кстати, пистолет заряжен?

— Понятия не имею.

— Все равно положите его, — потребовала Изабел, вцепившись в руку Гейджа.

— Это еще зачем?

— Прикажете поверить, что решили меня застрелить?

— Верь чему пожелаешь, — зевнул Гейдж. Интересно, сколько он успел выпить? И почему у нее подгибаются ноги?

— Не терплю оружия.

— В таком случае проваливай.

Он развалился на кресле, вытянув ноги и опустив плечи. Пистолет пристроил на коленях. Ну прямо олицетворение декаданса на вилле Ангелов.

Но никакая сила на земле не заставит ее уйти, пока она не выяснит, что случилось.

Изабел крепче сжала трясущиеся руки, чтобы он ничего не заметил, и каким-то образом умудрилась опуститься в кресло напротив Гейджа, ничего не сбив и не перевернув. Впервые в жизни она узнала ненависть в ее чистом виде.

Гейдж некоторое время изучал ее, прежде чем ткнуть дулом пистолета на огромную, во всю стену, шпалеру, изображавшую всадника.

— Мой предок. Лоренцо Медичи.

— Большое дело. — Он был покровителем Микеланджело. И Боттичелли тоже, если историки не врут. Лоренцо был одним из лучших представителей Ренессанса. Воплощение благородства. Если не считать… — Он погладил ствол пальцем и злобно прищурился. — Он позволил своим генералам разграбить город Вольтерру в тысяча четыреста семьдесят втором. С Медичи шутить опасно.

Он не кто иной, как эгоцентричный актеришка, играющий очередную роль, и она не позволит себя запугать! Во всяком случае, постарается!

— Оставьте свои угрозы для тех, кто рвется на ваши фильмы.

Злоба исчезла, сменившись скукой.

— О'кей, Фифи, если ты не пресса, тогда чего добиваешься?

Теперь, заняв твердую позицию, она вдруг сообразила, что не сможет говорить о позавчерашней ночи. Не сейчас и никогда. Дом. Вот почему она пришла сюда.

— Я здесь, чтобы уладить недоразумение насчет дома, который сняла у вас. — Она пыталась говорить увереннее, с сознанием собственной правоты, что всегда давалось ей легко. Но язык едва не заплетался. — Я заплатила за два месяца и не собираюсь уезжать.

— Но почему мне, собственно, должно быть до этого дело?

— Это ваш дом.

— Вы сняли этот дом? Сомневаюсь.

— Не этот. Тот, что на ферме. Но ваши служащие задумали меня вышвырнуть.

— Какой еще дом?

— Тот, что у подножия холма. Лоренцо презрительно скривил губы:

— Прикажешь верить, что женщина, случайно встреченная мной во Флоренции две ночи назад, каким-то образом ухитрилась снять у меня дом? Попробуй придумать историю получше.

Даже она считала, что такое проглотить трудно, хотя попадающие во Флоренцию туристы обычно ходят по одним и тем же тропкам, а центр города весьма невелик, и она сама дважды в один день столкнулась с молодой парой, которую перед этим встретила в галерее Уффици.

— Рано или поздно любой турист оказывается на площади Синьории. Мы просто пришли туда одновременно.

— Повезло нам. Кстати, твое лицо кажется очень знакомым. Я все никак не мог вспомнить, где тебя видел.

— Разве? — Она сочла за лучшее не развивать скользкую тему. — Я сняла ваш домик, заплатила деньги, но не успела приехать, как меня просят убраться.

— Ты о том доме, где раньше жил старик Паоло? Рядом с оливковой рощей?

— Не знаю никакого старика Паоло. Теперь там, похоже, живет некая Марта, что мне не слишком нравится, но придется терпеть.

— Марта… сестра Паоло, — протянул Лоренцо, словно воскрешая в памяти давние образы. — Да, думаю, она идет вместе с домом. Как часть собственности.

— Мне плевать, кто она. Я заплатила деньги и не тронусь с места.

— Почему тебя хотят вышвырнуть?

— Какая-то неприятность с канализацией.

— Удивительно, что ты так хочешь остаться, если учесть, что между нами было. Или притворяешься, что оскорблена? — ухмыльнулся Лоренцо, мигом вернув Изабел к реальности. Ну конечно, она не может остаться, особенно после того, как осквернила собственную сущность с этим человеком. Невыносимо видеть его снова и снова!

Мучительное разочарование смешалось с другими, не менее болезненными эмоциями. В саду сельского домика она впервые за много месяцев окунулась в безбрежный покой, и вот теперь у нее отнимают даже это. Что поделать, какая-то гордость у нее еще осталась. Если придется уехать, она сделает это таким образом, чтобы он не воображал, будто взял над ней верх.

— Это вы актер, мистер Гейдж. Не я.

— А вот это нам еще предстоит увидеть.

Из сада донеслось предостерегающее карканье вороны.

— Если хочешь жить тут, лучше держись подальше от виллы. — Он потер бедро дулом пистолета. — И не дай Бог, если я узнаю, что ты солгала. Последствия придутся тебе не по вкусу.

— Звучит как реплика из ваших омерзительных фильмов.

— Рад услышать, что приобрел фанатку.

— Я смотрела их только из-за бывшего жениха. К несчастью, в свое время я не догадалась провести параллель между его дурным вкусом и сексуальной разнузданностью.

Господи, зачем она это ляпнула?! Гейдж оперся локтем о подлокотник кресла.

— Так наша сексэскапада имела целью желание поквитаться с изменником?!

Она попыталась отрицать очевидное, но он попал почти в самую точку.

— А теперь посмотрим… — Он положил пистолет на стол. — Итак, кто оказался оскорбленной стороной в позавчерашнюю ночь? Ты, разъяренная мстительная особа, помешанная на возмездии, или я, невинная пешка в опытных руках?

Похоже, он искренне развлекается. Она поднялась, чтобы окинуть его высокомерным взглядом, но тут же пожалела о необдуманном поступке, поскольку ноги ее не держали.