* * *

Я чувствовала себя так, будто меня со всего размаху бросили на лед — качусь не знаю куда, в голове гудит, и обида на все человечество глаза застилает…

Положение, в которое я попала, в данный момент я считала практически безвыходным. Но я знала — это пройдет. Сейчас мы с Мариком одиноки. Стоп. Нас двое. И я никогда его не предам. Я обязательно что-нибудь придумаю…

Хотя от этого бреда у меня кружилась голова. Я остановилась. Передо мной висела огромная реклама. Там один мужик угощал другого сигаретами и было написано: «ДАЛЛАС — ЭТО НАВСЕГДА». Отчего-то эти улыбающиеся дебильные добры молодцы меня слегка развеселили. Я даже улыбнулась в ответ на их супер-чиз.

В самом деле, безвыходных положений нет. Даллас вот опять же навсегда. Это радует. Я огляделась. Вокруг меня была загадочная Мамонтовская. Недалеко виднелся угол городского драматического театра. Там вот-вот начнется дневной спектакль, поэтому мимо меня шли мамаши и бабушки, ведущие детишек повышать культурный уровень. Дети шли в надежде, что там их ожидает праздник с буфетом и сладкими шоколадками, которыми так приятно шуршать во время спектакля…

В это время я увидела Шахмина. Он стоял напротив меня, подпирая спиной стенку дома, и переводил свой прищуренный хитрый взгляд с меня на детей. Я почувствовала прилив злости. Мне захотелось подойти, посмотреть в его мерзкие глазенки и спросить, что ему нужно, черт бы его побрал.

Он понял мои намерения. Усмехнулся, отодвинулся от стены и медленно пошел от меня, умудряясь даже спиной дать почувствовать, сколь глубоко он презирает некую Татьяну Иванову.

Кстати, чего это, собственно, он так заинтересовался моей особой?

* * *

Я металась по комнате как разъяренная львица в клетке. Ах, какие мерзавцы! Надо же было так меня разозлить! И они думают, что я так быстро сдамся?! Да, сейчас… Вот только шнурки поглажу…

Ни в чем не повинные кости я швыряла с остервенением проигрывающего игрока. Только я все равно не проиграю. Я выиграю. Это временная заминка. Кстати, похитители все-таки прокололись. Откуда они могли знать, что я не племянница? Откуда вообще они смогли узнать обо мне, черт бы их побрал? Значит, они или следили, или… С ними были откровенны?

33+19+5.

«Неожиданная неприятность повергнет вас на время в депрессию, но вы придете в себя, чтобы стать еще более состоятельным и преуспевающим, чем прежде».

На время… Да нет ведь у меня времени! Кубики полетели снова. Они ведь ни в чем не виноваты, Таня, что ты их так швыряешь-то?

35+3+22.

«Исполнение хорошо продуманных планов». Это уже яснее. А мои косточки правы… Надо все хорошенько продумать. Так ли уж мало удалось мне уже узнать? И почему это меня обязательно нужно нанять, чтобы я попыталась отыскать ребенка?

Но ведь дело-то не в этом. Если они знают обо мне, значит, следят. Если следят — знают о каждом моем шаге. И в этом — угроза для Марика. Я не имею права действовать, зная, что каждое мое движение в сторону Марика окажется для него смертельным.

Что мне делать?!

27+2+20.

«У того, кто делает добро, все на свете получается. Желания ваши исполнятся». Спасибо. «Пожалуй, стоит закончить этим жизнеутверждающим постулатом, — подумала я. — Тем более что за окнами уже стемнело». Я посмотрела на часы. День пролетел, как не было. Надо было звонить Андрею. Должен же он наконец-то появиться дома!

Я набрала в сотый раз за сегодняшний день номер Андрюшкиного домашнего телефона. Трубку подняла его жена Ирка.

— А его еще нет, Тань, — сказала она, — его на работу опять вызвали. У них там что-то кошмарное случилось. На той неделе ребенок пропал, а сейчас его мертвого нашли… Тань, ты куда исчезла? Тань, что с тобой?

Я не отвечала. Трубка упала на пол. Я сама сейчас больше всего боялась упасть.

Часть неба, принадлежащая этому ребенку, обрушилась на мою голову…

* * *

Началов, чудом остававшийся в кабинете, так и не смог понять, зачем мне так срочно понадобился Мельников. Эту фразу я повторяла как заведенная: «Мне очень нужен Мельников, Сергей…» — и так раз десять. Он сказал:

— Немецкое кладбище знаешь?

— Знаю…

— Вот за ним. В лесу. Только зачем тебе туда? Там такой, Танька, кошмар… Лучше подожди, когда он появится.

Я поблагодарила его. Но мне как раз и нужно было увидеть этот кошмар. Поэтому уже через минуту я мчалась на машине в сторону леса. В глазах было темно, мне ужасно хотелось отчего-то спать. «Защитная реакция организма, — констатировала я, — все пройдет…»

До леса я добралась быстро. Место, где нашли ребенка, было освещено фарами. От этого холодного света происходящее там казалось жутким. Я подошла ближе.

— Куда вы, гражданочка? — попытался остановить меня пожилой милиционер.

— К Мельникову, — ответила я. Он отчего-то пропустил меня. Наверное, перепугался, увидев мое лицо.

* * *

— Таня?! Что ты здесь делаешь? — Андрей смотрел на меня удивленно. Зачем-то достал платок, протянул мне и тихонько сказал: — Вытри слезы… Что случилось? С Мариком что-нибудь?

Я вздрогнула и оторвалась взглядом от маленького, накрытого простыней тела.

— С Мариком? — переспросила я и уставилась на него. — А это кто?

Вместо Марика кто мог здесь лежать? Я смотрела и ничего не понимала. Андрей вздохнул.

— Ах вот в чем дело… Да это не Марик. Это Аня Трубина. Тоже пропала неделю назад. И тоже на проклятой Мамонтовке. Дело такое жуткое… Девчонку распяли на дереве вниз головой. Крест перевернутый. А до этого звонили, требовали выполнения немыслимых условий… Кошмар какой-то!

Я вздрогнула. Перевернутый крест… Девочка пропала там же, где Марик…

— Андрей, меня попросили больше делом Марика не заниматься. Что мне делать?

Андрей задумчиво смотрел на верхушки деревьев. Деревья качались, создавая гнетущую обстановку, и весь лес от этого напоминал мой лес из сна.

— Не знаю… — наконец ответил он. — А тебе не кажется, что между Аней и исчезновением Марика есть связь?

— Кажется…

— Значит, через Анино убийство можно выйти и на Марика…

— И наоборот — найдя Марика, найти Аниных убийц… Если только мы успеем… — грустно усмехнулась я.

Девочка лежала передо мной маленькая и беззащитная. Ее предали. Заявление о ее розыске тоже забрали. Все требования выполнялись беспрекословно. Люди не понимали, что, делая подобные вещи, они развязывают им руки. Киднепперы начинают чувствовать себя безнаказанными. Неделю назад родители Ани пошли у них на поводу. Отчего-то поверили похитителям. Собственному страху. Собственной беспомощности. Заранее проиграли, даже не попытавшись выиграть. Теперь Ани больше не было. Но как это можно объяснить родителям? Вы виноваты? У кого повернется язык сказать такое людям, пережившим страшную потерю?