* * *

Ах, Танька, куда ж тебя несет? Похоже, солнце мое, ты оказалась в гуще религиозной войны. С одной стороны — Замятин с тарасовским филиалом «Памяти». С другой стороны — синедрион. С третьей — сатанисты. А посредине — маленький мальчик. Не хватает только мусульман. Тогда уж полный Армагеддон местного масштаба грянет. На меня смотрели водянистые глаза с ленинским хитрым прищуром. Я постаралась встретить этот взгляд с выражением полной невинности.

— Извините, — пролепетала я голосом первоклассницы, забежавшей нечаянно в мужской туалет, — я, кажется, не туда попала.

Он сделал вид, что поверил. Он даже кивнул мне со снисходительностью старшего товарища. Как по плечу похлопал, ей-Богу… Впрочем, я уже освободилась от первого впечатления. Тем более что вдали, ближе к центру, я увидела Максима Лабутца. И мне показалось, что он тоже меня узнал, но предпочел не показывать вида. Я поспешила закрыть дверь. Там, за этой дверью, пусть пока остается загадка. Я ее разгадаю попозже. Не сейчас. Сейчас у меня дела поважнее. Хотя отчего-то я связывала странную секцию, Максима и Марика воедино.

* * *

До звонка с уроков оставалось совсем немного, когда я спустилась в вестибюль школы. Из окна мне был виден школьный двор, в центре которого почему-то возвышался памятник железному Феликсу. Возле раздевалки сидела пожилая тетечка, ей было явно скучно. Тетечка была вежливая и, несмотря на то что поговорить со мной ей очень хотелось, терпеливо ожидала, когда я сама обращу на нее внимание. Когда я училась в школе — правда, было это так давно, — такие тетечки назывались техничками. Уж не знаю, как они теперь называются. Сейчас всем так полюбились красивые названия! Впрочем, тетенька мне попалась симпатичная. Заметив мой направленный на нее взгляд, она улыбнулась и ободряюще сказала:

— Скоро звонок будет. А то вы ждать уже устали. Вы ребенка ждете?

— Нет, — покачала я головой, — учительницу. Софью Владиславовну.

Она посмотрела на меня немного испуганно. Наверное, оттого, что с Софьей случилось несчастье, а многими беда воспринимается как проказа — прикоснешься и заразишься.

— Да, — протянула она задумчиво после минутного замешательства. — Беда с Соней приключилась… Кому Марик помешал? Такой славный мальчик…

Я напряглась. Милая женщина могла оказаться полезной. Явно ей было ведомо о Софье и о Марике больше, чем классной даме. Или в отличие от классной дамы добрая моя собеседница не была озабочена честью мундира?

Через три минуты я уже знала, что ее зовут Анна Сергеевна, в школе она работает уже десять лет, Соню знает очень хорошо — «Сонечка, Танюша, славный человек, очень она душевная. Ребеночка так они хотели, так хотели, Бога молили — вот и родился у них Марик. Соне тогда уже под сорок было ведь…» В Марике родители души не чаяли, как, впрочем, в любом позднем ребенке видят последнюю надежду любые родители. Марик, по словам Анны Сергеевны, которой довольно часто приходилось заменять малышу няньку, рос спокойным, веселым и очень доверчивым.

Впрочем, о душевных качествах Марика я и так уже знала почти все. Оставалось непонятным, кто мог настолько навредить мальчишке.

Анна Сергеевна долго и обстоятельно рассказывала мне об учителях. Кроме Софьи, старушка любила еще некую Марину Анатольевну, преподающую здесь английский. А вот секцию она недолюбливала. И назвала ее «сектой»… Сектой? Я вспомнила.

Точно так же назвал их Фред. В это время я увидела спускающуюся с лестницы Софью. «Ладно, — подумала я, — додумаю потом». Но какая-то связь явно есть. Сейчас мне не до этого. По выражению Софьиных глаз я поняла: что-то случилось.

* * *

— Таня, — посмотрела она на меня своими глубокими темно-зелеными глазами, — хорошо, что вы зашли… Мне надо поговорить с вами.

Мы вышли на улицу. Во дворе было тихо. Дети были еще на уроке, только птицы напевали безмятежно, будто их не касалось происходящее. Птицы были пришельцами в этом мире.

Она закурила. Ее пальцы подрагивали. Подняв на меня глаза, тихо попросила:

— Вы ведь не обидитесь, если я попрошу вас прекратить расследование?

Этого заявления я и ожидала. Конечно. Чего обижаться. Пропавший мальчик вообще ко мне отношения не имеет. Я постаралась скрыть истинные чувства. Буду терпеливой, может быть, получится ее уговорить.

— Вам опять звонили?

Она кивнула. В ее жесте была покорность. Как будто она приняла неизбежность жертвы и отказывалась сопротивляться.

— Они откуда-то узнали, Таня. И пригрозили мне опять.

По выражению ее лица я поняла, что бесполезно пытаться сейчас убедить ее в моей правоте. Она не хотела больше верить в меня. Ее испугали. Теперь все мои старания расшевелить ее будут натыкаться на каменную преграду.

Что я могла с этим поделать? У меня от отчаяния перехватило горло. Но нужно взять себя в руки. Никогда и никому не следует показывать собственную слабость. Это я поняла давно. В самом начале своей работы. Поэтому я сделала вид, что мне все равно.

— Хорошо, — пожала я плечами, — только ответьте мне на один-единственный вопрос. Они что-нибудь от вас потребовали?

Софья Владиславовна вздрогнула. Наверное, я попала в самую точку. Она неуверенно посмотрела вдаль. Ее лицо сделалось непроницаемым. Она покачала головой, но, мне показалось, сделала это исключительно из желания отвязаться от такой назойливой особы, как я:

— Нет. Только сказали, что за ваш интерес к чужим делам поплатится Марик. А меня обозвали старой лгуньей, у которой вовеки не было племянницы. Сказали, что незачем держать их за идиотов.

Милые мальчики. Ладно. Я больше не буду считать вас идиотами. Давайте-ка вы побудете просто тварями.

— Танечка, я вынуждена выполнять их требования.

Она смотрела на меня так, что я поняла: ее очень напугали. Уговаривать ее пойти против них бессмысленно. Я что-нибудь придумаю.

Мимо нас прошел давешний сатанист. Он окинул меня пристальным и, как мне показалось, недружелюбным взглядом. Ну и ладно. Я тоже от тебя не в восторге, мысленно ответила я на отрицательный заряд энергии, полученный от него.

— Здравствуйте, Виталий Викторович, — ответила на его приветствие Софья.

— Что он за человек? — спросила я, когда силуэт сатаниста скрылся за поворотом.

— Шахмин? Как вам сказать… Странный, — пожала плечами Софья, — немного неприятный, но нельзя же судить человека за его внешность и некоторые заблуждения?

Наверное, вы правы, Софья Владиславовна. Никого не стоит судить. Вас нельзя тогда будет судить за то, что однажды вы струсили. И Виталия Викторовича не станем судить за то, что он изобрел странный вид борьбы, от которого мороз продирает по коже. Никого судить мы не станем. Люди очень хорошие. Особенно те, наверное, которые по пока непонятным и загадочным причинам похитили вашего ребенка.

Ну что ж. Больше она мне ничего не сказала. Придется думать, как быть дальше. Ничего. Не в первый раз со мной случались подобные заминки. Я попрощалась и пошла домой. Надо было позвонить Андрюшке. Вместе мы что-нибудь придумаем.