Закрыв за собой дверь, уже на улице, Икар почти шепотом произнес:

— Но не для Пекаря.

Глава 11. Икар и одиннадцатый апостол

Икар неторопливо шагал вдоль кованой ограды городского парка. Солнце, его мечта, любовно ласкало загривок, все еще теплая лепешка под мышкой, даже через ткань его накидки, создавала ощущение грелки, приложенной к больному месту, а послевкусие беседы с Пекарем было терпким, по причине своей глубины, но с горчинкой отказа последнего составить компанию юноше. Местная парковая ограда, в отличие от ее собратьев, обычно представляющих собой скучное зрелище в виде прямых, вертикально установленных прутьев-копий или больших львиных голов с зевающими пастями, висящими на железной паутине меж каменных столбов, отличалась разнообразием сюжетов и точностью выполненных деталей.

Вот мастер согнул металл в гибкую лиану, наградил ее изящными листьями и навесил гроздья плодов, напоминающих тую и виноград одновременно, а сотворив из множества таких лоз заросли, заселил из обезьянами, корчащими лупоглазые физиономии и «ломающими» собственные конечности абсолютно безобразным образом.

Следующая секция уводила зрителя в Египет, к пирамидам, сфинксам и странного вида существам при человечьих телах, но с головами собак или птиц и непропорционально длинными ступнями. Сюжетов было множество, мимо Икара проплывали замки с печальными принцессами, ожидающими своих возлюбленных, рыцари, лежащие недвижимо на земле, из лат которых торчали мечи и стрелы их врагов, парусники, неистово стремящиеся к прячущемуся в кованых витках волн солнцу, и дельфины, безуспешно пытающиеся предупредить моряков о грозящих им опасностях, царские пиры, где столы ломились от червленых яств, и владыки, указующие своим рабам пальцами с громадными перстнями на что-то вдалеке.

У «картины», на которой кормилица с благородным лицом держала на груди младенца, а к ее плечам подбирались аспиды, скорпионы и твари, с лисьими хвостами и рыбьими мордами, Икар, завороженный искусством кузнеца, остановился.

— Мне тоже она нравится, — услышал он за спиной и резко обернулся. Перед ним оказалась миловидная молодая женщина со смелым, открытым взглядом и очаровательной, полублаженной улыбкой. Золотое кольцо на безымянном пальце говорило о ее замужестве, а выпирающее вперед платье раскрывало тайну ее положения.

— Это и понятно, — улыбнулся в ответ Икар, — готовитесь стать мамой.

Женщина кивнула и протянула руку:

— Я Роженица.

— Интересное имя, — изумился юноша. — А я — Икар.

— Это не имя, просто последнее время все так кличут меня, — будущая мать развела руками, — вот и прилипло. Ты, кстати, можешь называть меня так. Городок у нас небольшой и незнакомца видно сразу, — Роженица слегка смутилась. — Местные никогда не останавливаются рассмотреть узоры на ограде, только приезжие.

Икар рассмеялся:

— Я, скорее, проезжий.

— И куда путь держите? — вырвалось у женщины, но она тут же спохватилась: — Простите мое любопытство.

— Все дамы, по натуре и без исключения, любопытны, вспомните хотя бы Еву, — великодушно произнес Икар. — А уж в вашем положении чувства обостряются неимоверно. Я следую к Солнцу.

Блаженное выражение лица Роженицы после этих слов сменилось на удивленно-заинтригованное:

— И каким же образом молодой мужчина из мяса и костей планирует осуществить свой, надо признаться, весьма дерзкий вояж?

— Выдумывать здесь нечего, как птица, с помощью крыльев, — просто ответил Икар.

Дева на сносях с секунду разглядывала собеседника, видимо решая, шутник он или обычный самодовольный болван, а затем быстро сказала: -

Идите за мной.

И довольно прытко для беременной направилась вдоль забора, Икар безмолвно следовал за ней. Пробежав несколько секций, Роженица, тяжело дыша, остановилась и, вытянув руку, воскликнула:

— Смотрите.

Здесь художник, прячущийся в халате кузнеца, изобразил беспощадное уничтожение разгневанным Богом, восседающим на облаке, Содома и Гоморры, извивающимися коваными стрелами праведного Огня.

— Стены домов расплавлялись под лучами света, падающего с Небес, а ты, безумный фантазер, прицепишь на себя перья ворон и щеглов, обвязав их, в лучшем случае, жилами быка. Тебя ждет лютая смерть еще на подлете…

Икару показалось, будто женщина задыхается, ланиты ее покрылись красно-белыми пятнами, а ладони вспотели так, что бедняге пришлось вытереть их о подол. Молодой человек подошел вплотную к ограде и ткнул пальцем в фигуру Лота, сгорбившегося в самом углу:

— Он остался жив.

— Как угодно, — немного успокоившись, выдохнула Роженица. — Рай для сумасшедших.

Икар улыбнулся:

— Я как раз хотел позвать тебя туда.

— В Рай? — Роженица на всякий случай сразу же покачала головой. — Без меня.

— На Солнце, — радостно уточнил юноша, — и с тобой.

— Но я на сносях, — женщина покосилась на живот. — Мне и ходить-то тяжело.

Икар нисколько не смутился:

— На Солнце не нужно идти, надо лететь, там и родишь.

Роженице показалось, что стальное лицо Лота исказилось на миг кривой усмешкой. Зря вышла на прогулку, подумала она, теперь от этого ненормального просто так не отделаешься.

— Солнечного ребенка? — вырвалось у женщины через нервный смешок.

— Нет, — неожиданно серьезно возразил странный юноша, — земного, но ты станешь Солнечной Матерью, девой, родившей во Свете земное существо.

Роженицу покоробило слово «существо», но из любопытства, ох уж эта слабость, она вежливо спросила:

— Разве это не опасно? Сможет ли мое дитя существовать там? Делал ли кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь подобное?

Икар, как полоумный (возможно, таковым и являясь), закивал головой и скороговоркой затараторил:

— Да, только зеркально наоборот. Ты знаешь ее, это Мать Мария, родившая солнечного Иисуса на Земле.

— Но мне также известна и судьба ее ребенка, — взволнованно произнесла женщина, невольно обняв ладонями свой живот. — И я не хочу такой же для своего.

Икар сложил руки в молитвенном жесте:

— Ты полагаешь, что житие Иисуса и его смерть трагичны? Для солнечных людей, чья кровь текла в его венах, Христосознание — прекрасное, даже восхитительное сияние, а Иисус принес его людям. Это подвиг.

— И все же меня пугает возможность превратиться в Мать Мессии. — Роженица начала жалеть, что «клюнула на наживку» незнакомца и ввязалась в скользкий разговор. Теперь надо было придумывать, как выбираться из теологических бредней.

Тем временем Икар гнул свое:

— Ну-ну, не страшись того, чего не может произойти. Мать Мария пропустила через себя Свет, будучи во Тьме, в этом состоял ее душевный подвиг. Я же, наоборот, предлагаю тебе осветиться и вынести на Чистоту свой более темный плод. Подвигом здесь будет его жизнь там.

Женщина снова поморщилась на «более темный плод»:

— А нужно ли моему «цветочку» покидать удобную, родную почву, пусть и грязную, среди червей и сорняков, но привычную среду обитания, чтобы, оказавшись в хрустальной вазе, заполненной кристально чистой водой, завянуть со временем раньше срока?

Икар лукаво, как показалось его собеседнице, ухмыльнулся:

— Вода в вазе может оказаться Живой, и пребывание цветочка в ней