Мишель понимала, что ей нужно радоваться, раз эта женщина живет практически в нищете, но на деле испытывала смущение и, пожалуй, даже некоторую вину.

Ей хотелось обвинить во всем мать. Та получила отель в доверительное управление и должна была заботиться о нем. Но Мишель понимала, что виновата она сама. Это она уехала, долго не возвращалась и никогда не требовала отчета. И вот теперь получила две закладные, угрозу ареста собственности за неуплату долгов и список предписаний и требований, от которых у нее ползли по спине мурашки.

В дверь постучали.

– Войдите, – рявкнула она, не поднимая головы.

– Ты орешь так, как будто до сих пор в армии.

В кабинет вошла Дамарис. В руке повариха держала поднос.

– Я принесла тебе ланч. Не думаю, что ты сама вспомнишь о нем.

Мишель взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже почти три.

– Ты всегда так задерживаешься?

– Иногда да. Иногда нет. – Повариха поставила поднос на стол, потом села на стул. – Мне нужно было заказать мясо и продукты.

– Когда ты обычно уходишь домой?

– Ну, в два или полтретьего. – Дамарис пожала плечами.

Мишель мысленно посчитала. Она знала, что Дамарис приходит в ресторан к шести утра. Они открываются в семь, и потом она готовит ланч.

– После моего отъезда ты ни разу не получала прибавку.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

У Мишель зашевелилось подозрение, что мать делала так нарочно, пытаясь разорить отель. Ей хотелось спросить об этом Дамарис, но она сомневалась, что та сможет ей ответить.

– Я прибавлю тебе жалованье. За три месяца. – Она назвала сумму. – Так будет лучше?

Дамарис кивнула.

– Ты всегда была хорошей девочкой. И ты ни в чем не виновата.

– Ты о чем? Об отеле?

– Я слышу, что говорят люди. Они не получают зарплату. Чеки не обналичить, потому что на счете отеля недостаточно средств. Но тебя никто не винит.

Мишель взглянула на поднос. Дамарис приготовила для нее сэндвич с ростбифом. Ее любимый. Еще там лежали чипсы, немного салата и молочно-шоколадный коктейль.

Она зачерпнула полную ложку взбитых сливок.

– Спасибо.

– Кто-то ведь должен заботиться о тебе. Ты кожа да кости. Ни один мужчина на тебя не посмотрит.

Впервые после возвращения домой Мишель рассмеялась:

– Не думаю, что мужчины сейчас моя самая большая проблема.

– Мужчина может тебе помочь.

Мишель подумала, что для начала ей бы помогла ночь без кошмаров, чтобы не просыпаться в холодном поту, но ничего не сказала. Такие слова лишь испугают Дамарис.

Повариха ткнула пальцем в разложенные на столе бумаги.

– Что, все плохо?

– Я пока еще не поняла. – Мишель сунула соломинку в молочный коктейль. – Как ты думаешь, моя мать нарочно довела все до такого состояния?

– Не знаю. Она была не из тех, кто придерживается плана. Думаю, это, скорее всего, вышло само собой.

– А что Карли? Она приносила пользу отелю или нет?

Дамарис пожала плечами:

– Я ужасно не люблю ее, но не думаю, что она делала что-либо во вред.

Не совсем то, что надеялась услышать Мишель. Низкое жалованье Карли вызвало у нее подозрения, а давний конфликт – желание указать ей на дверь. Договориться с банком было непросто, но еще убедительнее был тот факт, что Карли даже не умела работать на компьютере. Ее аккуратные записи это подтверждали.

Если Карли не тырила деньги, значит, все это дело рук Бренды.

– Карли давно тут работает? – спросила Мишель.

– Практически с твоего отъезда. Она появилась неожиданно. Беременная. Бренда дала ей одну из комнат. Когда родилась Габби, она перебралась в хозяйские апартаменты, а Бренда заняла две спальни на втором этаже.

Мишель хотелось спросить, что случилось с Алленом. Раз Карли была беременной и одинокой, то он, вероятно, слинял. Но почему?

– Постояльцам она нравится, – проворчала Дамарис. – Она хорошо ладит с ними, но для меня она не босс.

Мишель усмехнулась:

– А ты кто тогда? Генерал?

Дамарис засмеялась, но тут же помрачнела:

– Ты собираешься ее уволить?

«Если бы мои желания что-то значили», – подумала Мишель.

– Не сегодня.

– Но скоро?

– Тебе так хочется, чтобы она ушла отсюда?

– Мне неприятно, что она строит из себя босса.

– Теперь я твой босс.

– Хорошо. Мне это нравится. – Дамарис встала и обошла вокруг стола. – Обними меня. Я иду домой.

Мишель встала и тут же поморщилась: ее ожгло огнем, и она едва не потеряла равновесие.

– Что случилось?

– Ничего. Мое бедро.

– Разве у тебя нет никаких обезболивающих?

– Мне как-то не хочется. – Лучше уж она выпьет.

Дамарис уперлась руками в бедра.

– Ты всегда была упрямой. Это у тебя от твоего отца. Прими что-нибудь. Я подожду.

Решимость сверкала за стеклами ее очков, и Мишель поняла, что ей не победить в этой битве характеров. К тому же, когда она вернется в свой номер в мотеле, действие пилюли закончится и она сможет выпить столько, сколько захочет.

– Ладно, – пробормотала она, затем протянула руку к рюкзаку. Вытащила флакончик и проглотила пилюлю. – Довольна?

– Конечно.

Мишель «промариновала» Карли два дня. Они хотя и работали в одном здании, но, казалось, наловчились избегать друг друга.

Карли то думала собирать вещи, то молилась, чтобы Мишель позволила ей остаться. При этом она делала вид, что все в порядке, и Габби, вероятно, даже не замечала тревогу матери.

Энн договорилась с ней, что придет в четверг позже, и Карли заменила ее в сувенирной лавке на время ланча. Несколько посетителей смотрели книги; девочка-подросток с матерью вздыхали над куклами. Карли постучала по чайнику, проверяя, нет ли в нем трещин, и завернула его.

– Надеюсь, он понравится вашему другу, – сказала она, отдавая его женщине средних лет. – Он красивый.

– Я тоже так думаю, – ответила покупательница. – Приятного вам дня.

Карли помахала ей, повернулась и чуть не врезалась в Мишель – та незаметно вошла в лавку. Она тут же отскочила назад и оперлась о прилавок, чтобы не упасть.

– У тебя найдется минута? – спросила Мишель.

Карли оглянулась на покупателей.

– Я не должна оставлять их одних.