Максим даже хотел взять Полину за руку, но она была вся липкая, пирожки жирнились даже через пакет. Не вытирать же ладони о штаны, а платка у него не было. Но Полина протянула ему одноразовый платок. Она была лучшая, самая лучшая из всех, кого он знал.

Они взялись за руки и гордо прошлись неторопливым шагом вдоль коротенькой, крошечной на самом деле улицы Джона Леннона, совершенно не вписывающейся в Петербург, несмотря на все многообразие, а потому так похожей на стихи и жизнь поэта Таганова. И на Максима, который толком тоже никуда вписываться не умел, по крайней мере так, чтобы это было более-менее гармонично.

В глубине, если пройти через арку, располагался арт-центр, выпестовавший целую плеяду художников и рок-музыкантов. Максим и Полина немного пошарились по его этажам, но ничего сверхинтересного так и не нашли.

Комната поэта Таганова была не вычисляема: еще в 1989 году, за два года до окончания существования Советского Союза, за одиннадцать лет до наступления нового тысячелетия и за десять лет до появления на свет Максима, дом на улице Пушкинской был признан аварийным и нуждающимся в капитальном ремонте. Жильцов расселили, и примерно тогда же началась новая жизнь здания – здесь сам собой образовался Дом независимых художников, а спустя еще десяток лет вообще открылся первый в стране Музей нонконформистского искусства.

В общем, поэт Таганов был с этим по большому счету уже никак не связан. Просто его стихи, наверное, помогли Максиму что-то понять такое, что своими словами он даже для себя никак не мог сформулировать.

* * *

* * *

И в тот же день испортилась погода, и шаткое положение Максима зашаталось еще сильнее буквально на глазах. У него в планах было кататься по Неве на корабликах, плыть мимо Петропавловки к Стрелке Васильевского острова и любоваться силуэтами Ростральных колонн, которые оказались маяками и потому страшно нравились Полине, уважающей все, что было так или иначе связано с морем. В конце предполагалось проводить ее до дома и целоваться.

А Полина, оказывается, шла в Мариинский театр! Слушать оперу, название которой ни о чем Максиму не говорило. Зато он хорошо знал, кто из его знакомых оперу любит и замечательно в ней разбирается – мама Андрея. И билеты в Мариинку купил Андрей. И шел туда с Полиной тоже Андрей – реальный, не самозванец.

Полина заметила, что можно пойти втроем, Мариинский театр – большой, места всем хватит, и на этом успокоилась. Но она же не присутствовала при неприятнейшем телефонном разговоре, состоявшемся у Максима с Андреем. Максим тогда оставил Полину на скамейке одну и отошел на всякий случай на безопасное расстояние.

Андрей – тот, который Андрей настоящий, – как-то резко перестал шутить насчет Полины и вообще высказываться о так и не разрешенной проблеме с подменой.

После несостоявшегося объяснения в Летнем саду Андрей еще пару раз составил им компанию – они отлично проводили время, занятые культурным ничегонеделанием, – а потом пропал на несколько дней.

Появившись снова, был кислым и хмурым, а вид имел такой, как будто решает в уме совершенно неразрешимое уравнение, морщил лоб и подолгу смотрел в одну точку, недоступную для обычного взгляда.

Потом приехал отец Андрея, и они вроде как поссорились, ну, так, как это у них обычно бывает: отец наверняка за что-то отчитал Андрея и что-то на него навалил.

И после этого Андрей вдруг ведет Полину в оперу.

По телефону он плел что-то невнятное про то, что Максим ничего не говорил о том, что тоже хочет в Мариинку, вот его и не позвали. А когда Максим все же объяснил, что хочет, и еще как, ему было предложено, если он так хочет, пойти и самому купить себе билет, поскольку Андрей ему одолжить не может ни рубля, ни копеечки.

И вообще вдруг ни с того ни с сего Андрей припомнил, сколько всего Максим ему задолжал. Максим страшно удивился такому повороту, потому что как-то забыл простую истину о том, что лучшая защита из всех защит – это нападение.

Не зная, что предпринять, Максим стоял и тупо молчал в трубку. У него вдруг промелькнула гаденькая такая мысль, отдающая холодком в желудке, что ссориться с Андреем ему теперь нельзя. И даже не потому, что лучший друг, а потому, что Андрей знает про Полину. И с Полиной теперь знаком лично. И если что не по нему, может спокойно что-то (не со зла, конечно, а, скажем, в запале) выкинуть, сказать или сделать такое, что миру водящего водный транспорт Псевдо-Андрея придет конец.

* * *

– Что значит, это его расстроило? Конечно, иди, ну ты что, в самом деле?

Миша искренне не понимала, как можно переживать из-за того, кто что подумает, что кого расстроит и как и в чьих глазах что-то будет выглядеть или не выглядеть.

Они стояли на набережной Новой Голландии и смотрели, как по темной воде плывут ярко-розовые резиновые фламинго. Зрелище гипнотизировало своей нереальностью: кирпичные стены, большая высокая арка в стиле раннего классицизма и надувные резиновые фламинго. Полина хихикнула.

– Ничего смешного! – Миша сердито мотнула головой, силясь откинуть закрывающую глаз челку. Руки у нее были заняты. – Можно подумать, ты ему чем-то обязана или что. У тебя приключение! Пусть не портит.

Тут Полина вышла из состояния задумчивости и, сообразив, что Миша восприняла смешок на свой счет, попыталась внести ясность.

То, что обоих парней зовут Андреями, уже само по себе было как-то странно. Так же странно, как и поведение Андрея-первого. Ясно, что Полина ему вроде как нравится. И тут Андрей-второй тоже возьми и начни проявлять активность. Мариинка Мариинкой, но он вроде как ясно дал понять, что хочет вести туда только Полину, а не всю компанию.

– Классический случай соперничества двух мужчин. – Миша комментировала записываемое ею видео, переводя объектив с фламинго на Полину, с Полины на фламинго и обратно. – Чтобы прием сработал и выполнил тем самым свою основную функцию доведения зрителя или читателя до состояния катарсиса, соперничать герои должны обязательно за что-нибудь мегазначимое и ценное. Так что поздравляю вас, Полина, вы – ценность! Все, пить хочу! – добавила она изменившимся голосом. – Отличное место, только бесит, что со своей водой-едой не разрешают. Пойдем купим чего-нибудь? А блин, очереди длиннющие.