чай и обратно»; о Белфорте и о том, как он едва не погиб в авиакатастрофе, но потерпел катастрофу моральную, духовную и семейную, когда спустил с лестницы рыдающую жену и пытался увезти их маленькую дочь, а также о том, как Белфорт, не пристегнув ремнем дочь, на полной скорости врезался в гаражные ворота и в тот момент – ба-бах! – понял, в кого он превратился.

Я думаю об Икаре, застывшем в бронзе над прудом у «Приюта странника».

В «Приюте странника» Деннис сказал мне:

– Зарабатывая деньги, вы не можете быть собой, потому что сам процесс зарабатывания денег вынуждает вас создавать ложный имидж, панцирь, защищающий от камней и пуль, которые будут в вас лететь.

Он на мгновение умолк.

А если вы не создадите такой панцирь, то быстро свалитесь в пропасть, как это произошло со мной. По большому счету, зарабатывание денег – это гиблое дело.

Моментальный снимок моего разума. Гиблое дело. Падение в пропасть. «Самое дно». Долгий путь по наклонной, в то время как пространство между панелями увеличивается и мое собственное отражение исчезает из поля зрения, уступая место окружающему пространству. 

* * *

Пять минут спустя я сижу за столиком в баре отеля Chelsea Harbour. Напротив меня Джордан Белфорт. Он одет в полосатую рубашку, новые джинсы и белоснежные кроссовки.

– Я считаю, что есть только один способ разбогатеть – это разбогатеть быстро, – говорит Белфорт. – Богатыми становятся быстро.

Он на секунду задумывается, а потом добавляет:

– Я не о схемах быстрого обогащения.

Слева от нас простирается гавань с качающимися на волнах прогулочными катерами, справа – длинный изогнутый бар.

– Богатыми всегда становятся быстро, – продолжает свою мысль Белфорт. – А вот чтобы достичь нужного уровня, требуется много времени и усилий. Больше всего я в своей жизни работал тогда, когда ничего не зарабатывал. Когда вы действительно успешны, деньги начинают литься рекой.

В моей голове вспыхивает и гаснет лампочка.

– Другими словами, вы должны собрать все фрагменты пазла. Как только они собраны – всё! Считайте, что вы уже богаты.

Он говорит тоном знающего человека. Он не вещает, как неудачник с долгами в 100 миллионов долларов.

Мой разум производит расчеты.

Если он погасит 99 процентов своих долгов, то у него все равно останется больше денег, чем я заработал за всю жизнь.

Если бы я заработал 1 процент его состояния, то смог бы погасить все свои долги, включая ипотеку, а потом… и у меня появляются радужные образы светлого будущего, ассоциирующегося с тратой денег.

– На пике успеха я сделал четыре вещи, которые способствовали моему финансовому взлету, и две, которые привели к краху. Четыре хорошие, две плохие. Вы избегаете этих двух вещей, вы делаете четыре хорошие вещи, становитесь богатыми и успешными. И этичными, – добавляет он еще пару слов к этому словоизлиянию.

Я смотрю на официантку в другом конце бара, встречаюсь с ней взглядом и делаю легкое, чуть заметное движение рукой, после чего смотрю на лежащие на столе диктофоны, на лицо Белфорта, его глаза и густые блестящие волосы, коротко постриженные на висках.

Четыре вещи, две вещи. Я хочу знать, что это за две вещи.

– У меня были ложные ценности, – говорит он. – Первая – это деньги. Вторая – власть. Третья – секс, главным образом с проститутками, пока жена была в отъезде. Четвертая – наркотики. Пятая – воспитание детей. Хотя я считал себя замечательным отцом, на самом деле я был обкуренным наркоманом.

Он замолчал.

– Первая вещь – это ложные ценности. Перевернутые вверх тормашками ценности и убеждения. Я формировал свои фундаментальные убеждения на основе каких-то нелепых источников. Когда я заработал свои первые 650 тысяч долларов на торговле акциями (мне было тогда двадцать четыре года), как вы думаете, что я сделал? Первым делом я купил себе белый Ferrari Testarossa. Почему?

Я киваю в знак активного слушания.

– Потому что на такой машине ездил Дон Джонсон из «Полиции Майами». Второе, что я сделал, – это отправился на самолете на Западное побережье и снял президентский люкс в отеле Regent Beverly Wilshire. Почему? Потому что там жил Ричард Гир в «Красотке».

Ричард Гир! При упоминании о Гире мое сердце ёкает. Конечно, Белфорт имел в виду Эдварда Льюиса – главного героя «Красотки», которого играет Гир. Льюис одержим деньгами, пока не встречает «секс-работницу» в образе Джулии Робертс, которая дарит ему волшебный поцелуй. После этого волшебного поцелуя Льюис больше не одержим деньгами.

Конечно, они ему нравятся, но он больше на них не зациклен.

Я смотрю на Белфорта.

– Третьей вещью, и это действительно деструктивное убеждение, был… – продолжает он и на секунду умолкает.

Его лицо мрачнеет.

– Мы так легко поддаемся влиянию внешних сил, – наконец произносит он. – Третья вещь. И я бы подал на этого отморозка в суд, но не могу. Знаете, о ком я? О Гордоне Гекко. «Жадность – это хорошо». Я смотрел этот фильм, и многие дети, мои ровесники, смотрели его, и Гекко казался нам самым крутым парнем всех времен – красивый, презентабельный, хорошо одетый; с тех пор у меня в голове отпечаталось, что жадность – это хорошо, что жадность пробьет себе дорогу.

Он снова умолкает.

– Жадность – это не хорошо.

У меня возникает очередной порыв вставить какой-нибудь комментарий, и я думаю, как его лучше сформулировать.

А вообще, что такое жадность? Изначально это слово использовалось для описания состояния дикого голода. В древние времена у всех народов было такое понятие: у саксов оно называлось gradag, у жителей Западной Европы – gretig, у англичан – gredig.

Быть дико голодным плохо, верно. С одной стороны, плохо.

С другой – хорошо.

Я брал интервью у приматолога Ричарда Рэнгема, который одно время жил в джунглях среди шимпанзе и пытался питаться так же, как они.

Он сказал, что это было ужасно.

Мы считаем, что обезьяны едят много фруктов, бананов и т. п. Конечно, они бы с удовольствием это ели, будь у них выбор. Однако в естественной среде обитания выбор у них невелик, так как все низко, да и высоко висящие фрукты уже съедены насекомыми, летучими мышами и обезьянами с цепкими хвостами.

Поэтому шимпанзе приходится есть бахчевые культуры и листья, а они очень трудно жуются, потому что кожистые и резиновые, как шины Pirelli. Вследствие этого шимпанзе целыми днями что-нибудь жуют, по четыре-пять часов просто жуют. Вот почему у них такие большие челюсти.

А если вы половину своего времени, как говорит Рэнгем, проводите в надежде найти банан, но находите главным образом кожисто-резиновые вещи, а потом еще треть своего времени сидите и все это пережевываете, то времени остается не так много.

Короче говоря, утром вы поднимаетесь и идете на работу, которая заключается главным образом в пережевывании пищи. Цитируя Рэнгема, вы можете «заработать на жизнь», но не более того.

В то же время одержимость, вызванная чувством