Я понял, что надо и дальше подыгрывать Дине:

— О, пещеры!

— Но… — удивилась Ада.

Дина ее остановила:

— Мне нужно поговорить наедине с твоим гостем.

Ада обиделась:

— Секреты?

— Секреты. И государственной важности. Понимаешь… Одна иностранка, точнее, датчанка, проводила испытания в пещере, километров в десяти отсюда.

— Я знаю. И что с ней еще случилось?

— С ней? Всего я тебе рассказать не могу, но… Ладно, расскажу. Наши военные очень хотят знать, чем она там занималась на самом деле. Когда им стало известно, что у тебя гостит известный спелеолог, они попросили помочь им. Так что уж позволь нам посекретничать.

Ада все-таки обиделась, но виду не подала:

— Я никогда не против чужих секретов. Особенно если они затрагивают интересы государства, а не мои.

Мы сели в машину, ту же голубую «Волгу», с тем же шофером, похожим на Плутенко.

— Я должен вас предупредить. Что касается гор, скал, ущелий, я…

— Плавать-то хоть вы умеете?

— Умею. Но непрофессионально. Нам надо ловить шпионку?

— Нет. Вы спасете тонущую в реке девочку. Я надеюсь, вы помните, что это — задание номер три.

— И что за девочку я спасу?

— Обыкновенную. Маленькую, беспомощную. Она борется с бушующей стихией. «Спасите, спасите!» — кричит она. Вы самоотверженно бросаетесь в воду. И на глазах у жителей деревни мужественно спасаете бедняжку.

— Вы не боитесь, что я утону вместе с нею?

— Нет. Не утонете. В крайнем случае она вас спасет. Она чемпионка мира в эстафете «четыре по пятьдесят кролем». Только не вздумайте измерять у нее расстояние. Иначе вас посадят за совращение малолетних. Ей одиннадцать лет.

— Четыре по пятьдесят кролем! Уж лучше ловить шпионку!

— Я хочу из банного хулигана сделать героя. На берегу случайно окажется корреспондент. Он вас станет расспрашивать. Вы скромно скажете: «Я простой солдат». Впрочем, вы можете говорить что угодно. Статья уже написана. Мне нужно, чтобы о вашем замечательном поступке написали газеты.

— Четыре по пятьдесят кролем. Далеко эта река?

— Минут двадцать на машине. Но сначала мы заедем к пещере, где несколько дней назад произошла неприятность с датчанкой.

— Я об этом слышал.

— Они неправильно поступили.

В устах Дины невинное «неправильно поступили» звучало как угроза.

— А здесь у вас, — я показал на сумку, которую она держала в руках, — коньяк, который мы выпьем после заплыва?

— Здесь ваша солдатская форма. Вы переоденетесь до того, как мы подъедем к реке. Журналист и свидетели подвига должны видеть вас в форме.

— А если свидетели сами захотят спасти это создание?

— Там будет человек, который им помешает.

— А если не сможет?

— Сможет. Он мастер спорта по боксу.

— Вы все предусмотрели.

— Героями не рождаются. Их надо создавать. И дело это нелегкое.

Я это уже понял.

— Остановите, — распорядилась Дина.

«Волга» остановилась. Дина протянула мне сумку:

— Выходите из машины и переодевайтесь.

— Но здесь вроде бы открытое место.

— Вас в голом виде видела не только я. Переодевайтесь.

В сумке оказали сапоги, брюки, гимнастерка и пилотка.

— Сапоги вам подошли? — спросила Дина.

Я натянул сапоги:

— Подошли.

Сапоги действительно подошли. Подошли брюки и гимнастерка. Мала оказалась пилотка. К гимнастерке были пришиты солдатские погоны.

— Вообще-то я офицер запаса, — проворчал я, садясь в машину.

— Прежде всего, вы актер. Сегодня вы солдат, завтра Юлий Цезарь. В кармане должны быть документы.

В нагрудном кармане действительно лежал воинский билет на имя рядового срочной службы Робинзонова Кузьмы Платоновича. В левом углу — фотография. Моя фотография. Сделали солидно. Мне это очень не понравилось.

22. Барин за барина, мужик за мужика

Двухэтажное здание грязно-бежевого цвета, такие строили в тридцатых годах. Перед ним — стенд, рассказывающий о том, какие чудеса можно созерцать в пещере. На площадке для машин — огромный красный автобус и четыре легковушки. Из одной только что вышли две женщины и торопливой походкой туристов направились к зданию. Вход в пещеру, скорее всего, в самом здании.

— Выходите.

Я вышел. Дина дала шоферу какие-то указания и тоже вышла из машины. «Волга» отъехала.

— Ждите здесь. Через полчаса привезут нужных людей. Пока погуляйте. А я должна серьезно поговорить кое с кем.

Из здания вышла группа из шести человек. Дина решительно направилась им навстречу. Они остановились. Она начала что-то говорить. Они отвечали. Я не слышал, о чем они говорили, но говорили на повышенных тонах. Потом они ее схватили и куда-то поволокли. Она сопротивлялась. Я отошел подальше и сделал вид, что ничего не вижу.

Дину увели, все стало тихо. Я остался один в центре площади.

Минут через пять к зданию подрулила видавшая виды «Волга» с табличкой «такси». Оттуда вышли две крупногабаритные дамы. Я пошарил по карманам. Деньги для меня предусмотрены не были.

Такси подъехало ко мне, из окна высунулась голова:

— Подвезти?

Вот уж кого я меньше всего ожидал здесь увидеть, так это моего приятеля по камере Треугольникова!

— Денег нет.

— Все равно садись. Как-никак, товарищи по несчастью. Барин за барина, мужик за мужика.

На свободе он пословицы употреблял по делу.

— Тебя что, в армию призвали?

— Мне одолжили форму. Готовлюсь играть рядового. Вхожу в роль.

— Садись.

Я сел в машину:

— Как ты оказался таксистом? Ты же вроде бухгалтер.

— Сегодня — бухгалтер, завтра — подследственный. Сегодня — подследственный, завтра — таксист. Освободился за недостаточностью улик. Все тайное со временем становится явным. Тебя куда?

Я попросил отвезти меня на виллу к Аде.

— Ада Варме! Знаю. Безутешная вдова художника Оскара Варме.

— Там видел Кубика. Все, что ты о нем говорил, точь-в-точь. Ты такого Морковко не знаешь?

— Знаю.

— Кто он такой?

— Жулик. Они все жулики. Не скажу, кто больше. Как ты туда попал?

— Меня попросили провести кое-какие измерения на картинах Варме.

— Тебя посадят.

— За что?

— Этот Варме — крупный жулик. После войны он возглавлял комиссию по оценке картин, взятых у немцев. И оценивал. Уж он-то оценил как надо! Удивлюсь, если у него в подвале не спрятаны два-три Ван Гога. Где слуги в шелках, там бояре в долгах.

Нет, с пословицами у него все по-прежнему.

Через десять минут мы остановились перед виллой Ады.

— Тебе надо что-нибудь заплатить? — спросил я.

— Нет. Возьму со следующего клиента. А ты, если что, звони. Если ты туда попал, тебя обязательно посадят. На суде главное — удиви судей. Скажем, будут тебя обвинять в том, что ты хотел украсть Ван Гога. Отвечай: не украсть, а разрезать картину на части, потому что очень ненавижу Ван Гога. Судьи обалдеют, получишь по минимуму. И вот еще что. Учти: Кубик и