Морковко — враги. Кубик пару раз сажал этого Морковку. Но тот имеет связи. Он родственник министру культуры. А она…

— Она тоже с ними?

— Эта особа, ух, ух. Хитра. Аппетит приходит во время еды.

Я попрощался с любителем пословиц. Уж не знаю, пригодится ли мне справочный материал, полученный от него, но в моем бурном и непредсказуемом быте ничего нельзя предугадать. А вот про министершу — аппетит приходит во время еды — это неглупо.

Я уже подошел к двери виллы, как такси вернулось, в открытую дверь снова просунулась голова Треугольникова:

— Не пей из корытца, братец Иванушка.

Кажется, пословица по делу. И уехал.

Когда я поднялся на веранду, то сразу понял, что в мое отсутствие там что-то произошло.

23. Дела горчичные

Свидетель Леонард Белый, предприниматель

Аврал начался сразу после отъезда Бориса.

Я сидел у себя в комнате, перелистывал документы. Влетела Вильма:

— Катастрофа! Приехал художник, который будет оценивать картины!

— Где он?

— Уже здесь. Идем на веранду.

Поднявшись на веранду, я увидел внизу человека, который усердно пытался открыть дверь, ведущую в подвал. Очевидно, он принимал ее за главный вход.

Вильма нервничала:

— Надо что-то срочно предпринять. Надо что-то срочно предпринять.

— Неплохо было бы чем-нибудь его облить. У художника в мастерской много красок, если бы ты…

— Понятно.

Вильма убежала и быстро вернулась с литровой банкой.

— Что там? — спросил я.

— Вроде бы краска. Я его оболью, а ты спускайся вниз. Попытайся задержать. Я не промахнусь.

Я спустился по главной лестнице и почти столкнулся с гостем, который наконец-то нашел главный вход. Его лицо, волосы, куртка и штаны были испачканы краской светло-коричневого цвета. Вильма не промахнулась.

— Кто вы такой?

Он ошалело смотрел на меня и молчал.

— Кто вы такой? Вы артист? Вы клоун? Что это на вас?

— Судя по всему, горчица, — ответил он.

И действительно, в банке, которую вылила на него Вильма, судя по запаху, была горчица.

— Понимаю, что горчица. Но это не объясняет, кто вы.

— Меня сюда пригласили. Некая мадам Ада.

— Понимаю. Вас пригласили, и вы, перед тем как появиться, испачкались горчицей. Зачем?

— Я не пачкался. Меня, скорее всего, облили.

— Кто? Зачем? Такой цвет… Ну ладно, облили — так облили. Но кто вы такой? Откуда вы? Где живете?

— Я остановился в гостинице.

Подоспела Вильма и участливо посоветовала:

— Вам лучше вернуться в гостиницу.

— Это невозможно. Мне нужно срочно повидать хозяйку дома.

— Она будет очень удивлена, когда увидит вас. Такая элегантная дама и такой цвет…

— Очень странный цвет, — поддержал я Вильму. — Чтобы понять, что это горчица, надо подойти поближе. Но вряд ли кто на это решится.

Мне в голову пришла мысль:

— Слушайте, в таком виде вам действительно лучше не показываться на глаза мадам Аде. Вам нужно переодеться.

— Во что? — пролепетал гость.

— Я попытаюсь найти для вас какую-нибудь одежду. Но сначала, Вильма, попроси Лимону принести гостю бутылку коньяка.

Мы вошли ко мне в комнату.

Через пару минут Лимона принесла бутылку и фужер. Она внимательно осмотрела гостя:

— Вы что-то не то скушали?

Я налил ему полный фужер. Он выпил залпом.

— Вы примете душ и наденете мой костюм. У меня есть прекрасный белый костюм.

Я налил ему еще фужер. Он пытался сопротивляться:

— Я вообще-то пью только по праздникам.

— За знакомство.

Он выпил.

— А теперь вам надо принять душ.

Душевая комната находилась на первом этаже.

— Оставьте вашу одежду здесь.

Он быстро разделся и голым засеменил в душ. Я за ним с бутылкой в руках. Он залез под душ. Я сделал вид, что пью из бутылки:

— Теперь вы.

Он что-то пробормотал. Я его подбодрил:

— Там осталось немного! До конца и за дружбу!

Чтобы ему легче пилось, я добавил холодной воды. Помогло. Он вздрогнул и начал жадно хлебать глотками.

Я дал ему простыню, и мы вернулись в мою комнату. Он плюхнулся на кресло. Укутанный в простыню, он был похож на римского патриция. Немного освоившись, он заговорил:

— Я вообще-то художник. Меня пригласили сюда посмотреть картины.

— Какие картины? — спросила Вильма.

Художник замялся:

— Вообще-то…

— Я знаю, какие картины. «Афина свирепая с мечом», «Голая Афродита и нимфы».

— Кто вы такие? — насторожился художник.

— Мы работники музея, — ответила Вильма.

— А где госпожа Ада?

Я решил взять на себя инициативу:

— Она здесь. Видите ли, она очень осторожный человек. Она поручила нам сначала поговорить с вами.

Потом повернулся к Вильме:

— Вильма, деточка. Господину художнику после душа надо холодного пива.

Он начал было протестовать, но я его остановил:

— После душа это необходимо.

Вильма ушла, а я продолжал:

— Об оценке особо ценных картин у нас принято говорить иносказательно.

Художник согласился:

— Это понятно. Это даже правильно, но…

— Поэтому никогда не произносите слово «нимфы», говорите «девочки», и тогда даже самый дотошный следователь не поймет, о чем речь.

Художник забеспокоился:

— Почему следователь?

— Предусмотрительность — дитя безопасности. А Афину называйте Адой.

— Но ведь это имя хозяйки!

— Верно. Она очень любит, чтобы их путали. Витро писал Афродиту с нее.

— Как так? — удивился художник. — Картина написана почти сто лет назад.

Попался. Надо выкручиваться:

— Ада считает, что очень похожа на эту Афродиту и что Витро предвосхитил ее.

Художник посмотрел на меня мутными глазами и мечтательно протянул:

— Такое возможно.

— И не произносите слово «меч». Ни при каких обстоятельствах.

— Почему? — снова удивился художник.

— Произносите «кнут», «хлыст», но никогда не «меч».

— Почему?

— Не понимаете?

— Не понимаю.

Я тоже не понимал.

К счастью, мое замешательство прервало появление Вильмы и Лимоны. Лимона несла упаковку пива и бокал. Она осмотрела художника и сочувственно посоветовала:

— Вы уж кушайте поосторожней.

Художник выпил один фужер. Вильма тут же налила второй. Он пытался отказаться, Вильма улыбнулась, и он выпил.

Лимона ушла.

Я вытащил из гардероба свой белый костюм и протянул художнику. Он отпрянул:

— Что это?

— Надевайте, — строго сказала Вильма.

Мы вышли из комнаты, чтобы не мешать ему одеваться.

Я рассказал Вильме, что посоветовал художнику называть картины иносказательно. Например, вместо «нимф» говорить «девочки». Вильма не поняла:

— Зачем?

— Его надо запутать. Напоить и запутать. Горчица. Ада обнаженная. И нимфы. Много голых нимф.

— Ты прав, его надо поить. Я позову Лимону.

Появилась Лимона с бутылкой виски. Спросила:

— Опять ему?

— Ему.

— А не изойдет?

И тут проявился он. В моем белом костюме и в белых туфлях выглядел он странно. Пиджак обтягивал его, как трико — акробата, штаны болтались по земле, туфли ему были малы, и он не завязал шнурки.

Первым нашла правильное слово Лимона:

— Акробат.