По дороге Ицхак мысленно примерял к своему кителю очередную награду, мечтал о новом звании, закрадывалась мысль о новой должности — ведь все это он заслужил. Но все оказалось наоборот: его принял лично министр и безо всяких обиняков заявил:

— Это была позорная для нас битва, таких потерь израильская армия не несла со времен Шестидневной войны[6]. Мы не может себе позволить такую роскошь — не возвращать родителям их детей.

«Ну да, у политиков, в отличие от военных, своя стратегия», — грустно подумал Ицхак: он уже понял, что за провал операции «Железная паутина» политиканы решили ради собственных рейтингов сделать козлом отпущения тех, кто проливал за страну кровь.

— Думаю, генерал, в ваших же интересах, не дожидаясь, подать рапорт об отставке, — продолжил министр, выкладывая перед собой на стол чистый листок и ручку с золотым пером. — Вы же не хотите комиссию из Кнессета и ряд изобличающих статей в прессе. Журналисты такая братия, им ничего не стоит назвать виновника наших поражений.

Это был даже не намек, а неприкрытая угроза, и противопоставить ей боевому генералу было нечего. Каплан взял ручку и размашистым почерком недрогнувшей рукой накатал прошение об увольнении из армии государства Израиля.

Прощание с командиром бригады было тихим, без помпы, и уже через четыре дня бывший танкист поселился в небольшом коттедже на берегу Красного моря. С соседями он почти не общался, проводя все свое свободное время на веранде, любуясь морскими пейзажами, закатами и рассветами, в глубине души опасаясь, что кто-то из чертовых журналистов все-таки рано или поздно вцепится в него, чтобы узнать настоящую правду о провале операции.

Так, в ожидании позора на старости лет, прошло полтора года, и когда Ицхак Каплан уже начал привыкать к равномерному течению мирной жизни, о нем вспомнили и пригласили в Тель-Авив, на этот раз в департамент военной разведки.

В АМАН, кроме боевого генерала, вызвали еще одного высшего военного чина, бригадного генерала Абрахама Шейна. В отличие от Каплана, он не находился в боевых порядках наступающих войск. Он, как и его шеф Дан Халуц, сбросил свои акции на бирже, что журналисты расценили как проявление пораженческого настроения. Теперь оба бывших военачальника стояли перед главой военной разведки.

— Я очень занят, — без предисловия начал директор АМАН, — поэтому скажу кратко: возникла необходимость в вашем опыте и знаниях, которые будут хорошо оплачены. Вам надлежит отправиться в Джорджию, естественно, как частным лицам.

— Джорджию? — мгновенно переспросил Шейн, схватывавший все на лету. — Что мы будем делать в США?

— Это не Америка, а одна из бывших стран Советского Союза, на Кавказе, — пояснил глава военной разведки. — Они сейчас создают новую армию, и нужно помочь организовать работу их генерального штаба. Времени на раздумья у вас нет — если не хотите, мы подберем другие кандидатуры.

— Мы согласны, — дуэтом непроизвольно ответили оба отставных военных и спустя сутки вылетели в Тбилиси.

Первоначально Каплан не планировал общаться с Шейном — общение с торгашом претило боевому генералу. Но вскоре он сменил свое решение, голос крови сделал свое дело — «евреи сильны своим единством»…

Узел галстука смотрелся идеально. Ицхак снял с плечиков пиджак, надел и тщательно огладил руками лацканы, когда раздался стук в дверь и в номер вошел также с иголочки одетый Абрахам Шейн.

— Ну, что, коллега, идем учить аборигенов военному искусству? — широко улыбнулся штабист…

Новое здание ГРУ, возведенное по последнему слову архитектуры и техники, Родиону Крутову не нравилось. Девять этажей из стекла и бетона над поверхностью, пять под землей. С виду оно напоминало бизнес-центр, только вот уровень секретности был выше, чем в любом западном банке или хранилище золотого запаса.

Все этажи, коридоры, отдельные блоки были разобщены «отсечками», пройти которые можно было только при наличии кодовых ключей, сканировании отпечатков пальцев или сетчатки глаз. Офицер, служащий в штаб-квартире военной разведки, имел свой уровень и допуск. Пройти по всем помещениям «аквариума» могло лишь ограниченное число из высшего командования (меньше, чем пальцев на обеих руках). Родион Андреевич Крутов в этот список посвященных как раз и был внесен, хотя по большому счету к такой привилегии не стремился.

Пять лет назад, когда тогдашний полковник, мотающийся с инспекциями по дальним стратегическим объектам, проверял режимы секретности и думал о скорой пенсии, судьба неожиданно сдала ему козырной туз. Да еще какой… Вызов в Москву ознаменовался новой командировкой, на этот раз на Балканы. Америка, закончив бомбить Югославию, решила получить обратно невзорвавшиеся крылатые ракеты, а чтобы в глазах мировой общественности это выглядело «цивилизованно», создала комиссию из представителей армий США, России и Израиля. Зная, что среди уже устаревших «Томагавков» есть одна новейшая «AGM», изготовленная по технологии «стеллс», военная разведка подсуетилась и включила в комиссию своего человека. Задание было не из легких, образец добыть нужно было так, чтобы не рассориться с партнерами по антитеррористической коалиции. Позже оказалось, что на ракеты имеют виды и эмиссары «Аль-Каиды». В общем, на Балканах каша заварилась крутая, и незаметно для себя Крутов ее расхлебал. Ракета-невидимка попала в Москву, террористы вместе с захваченными «Томагавками» уничтожены, Пентагон же был уверен, что тайна ракетных технологий сохранена. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Родион Крутов, как умелый исполнитель, был отмечен правительственными наградами России и США.

После этого за ним закрепилась слава охотника за международными террористами, его перевели в центральный аппарат и доверили при управлении контрразведки создать подотдел «Л» (специализирующийся на ликвидации самых одиозных главарей чеченских бандформирований). Подотдел, или, проще говоря, группа, был небольшим, насчитывая всего трех офицеров. Зато доступ они имели ко всем информационным и техническим средствам ГРУ. Первое задание получили по выведению «из игры» бесноватого Титаника (Салмана Радуева). Зятя бывшего первого президента Ичкерии Большого Джо даже не пришлось уничтожать. Отморозок с титановой пластиной на полбашки достал всех настолько, что после коротких переговоров с умеренными полевыми командирами за один миллион рублей те сами «спеленали» его и передали федеральным властям. Такой успех еще больше укрепил авторитет Крутова. Новые задания требовали расширения штатов, начальство дало добро, но и на задачи не скупилось.

Следующей целью подотдела «Л» был определен «Черный Иорданец», арабский наемник, за густую длинную бороду прозванный спецназовцами Хоттабычем. Бывший офицер-десантник иорданской армии имел не только богатый опыт партизанской войны, но и обширные связи среди лидеров мирового терроризма. На Кавказе он считался врагом номер один, переплюнув всех местных полевых командиров. Зная, какие силы задействованы для его поимки, Хоттабыч был крайне осторожным, по телефону звонил только через ретранслятор на удалении едва ли не в сотню метров, ночевал каждый раз на новом месте, и окружение его состояло только из самых преданных наемников.