Вторым представленным ей документом оказалась фотография, запечатлевшая Спироса и Фебу в свадебном облачении. Невеста выглядела немного растерянной, а Спирос заносчивым и самодовольным. Типичный представитель клана Петронидисов, благополучно унаследовавший все, что ему досталось по мужской линии.

Третьим документом было письмо от Спироса, написанное по-английски и подтверждающее рассказ Димитрия.

Александра облегченно вздохнула, хотя вроде бы должна была испытывать безразличие.

– Почему тогда Феба была в нашей квартире, когда я звонила? – Она, конечно, оговорилась, назвав парижскую квартиру их общей, но не придала этому никакого значения, пока не увидела довольной, одобряющей улыбки на лице Димитрия. – Я имею в виду – в твоей квартире. Меня к тому времени из нее уже выставили.

– Спирос с Фебой переехали в Париж, чтобы брату было легче управлять местным филиалом нашей фирмы. Я уступил им нашу квартиру. Фактически это было моим свадебным подарком.

– Значит, чтобы загладить свою вину перед Фебой, ты подарил ей квартиру, откуда выгнал после размолвки свою бывшую любовницу?

Ей следовало бы держать рот на замке. Глаза его вспыхнули яростью. Она инстинктивно попятилась назад, но ретироваться было некуда. У нее за спиной была стена.

– Это шутка. Всего лишь шутка, – пролепетала Александра.

– Этим не шутят.

Когда их губы сомкнулись в поцелуе, она сразу забыла данное себе обещание. Она вообще забыла все в его объятиях – просто запустила руки под полы его пиджака, наслаждаясь прикосновением к могучему мужскому телу. Легкая ткань сорочки не мешала ей истосковавшимися пальцами медленно обследовать каждую его мышцу. Он конвульсивно вздрагивал, а Александра ликовала, упиваясь своей властью над этим суровым и самодовольным греком. Он притянул ее ближе к себе, прижимаясь к ней всем телом, насколько позволяла одежда. Хотелось большего.

Она начала медленно расстегивать пуговицы его сорочки, а он стягивал ее свитер, обнажая упругую кожу заметно увеличившегося живота. Рука его остановилась именно здесь, и он неторопливо и ласково, дюйм за дюймом, нежно погладил подушечками пальцев ставшую шарообразной колыбель, в которой жил и рос его сын. Внезапно он почувствовал толчок, младенец шелохнулся внутри утробы. И Димитрий с благоговейным страхом взглянул на свою руку. Удар пришелся прямо по центру его ладони. Он закрыл глаза и задержал дыхание. Затем, открыв глаза, посмотрел на Александру.

– Мой сын.

– Да, – прошептала она в ответ.

Триумф победителя осветил его синие глаза. Он снова начал целовать ее, касаясь губ с такой нежностью и так трепетно, словно делал это впервые, а руки ласкали ее тело, изучая и привыкая к его новым формам.

Его пылкие поцелуи окончательно сломили ее сопротивление, и она безропотно отдалась во власть его ласк.

Александра расстегнула все пуговицы на его сорочке и гладила упругие мышцы груди, когда настойчивый и пронзительный звук, просочившись сквозь благостную пелену дурмана, вернул ее к реальности. Что она делает?

– Телефон.

Страсть искрилась в его глазах. Казалось, он ничего не слышал, жадно ища ее губы, чтобы снова поцеловать, но Александра отвернула голову.

– Телефон, – повторила она.

Он заботливо натянул ей на талию спущенный эластичный пояс брюк и опустил кромку свитера.

– Мы еще не закончили, – предупредил он и отвернулся, чтобы взять трубку.

Она намеренно отошла к противоположной стене гостиной, как можно больше увеличивая свободное пространство между ними.

– Да, дед. – Димитрий замолчал, очевидно внимательно слушая слова собеседника. – Я помню. – Он бросил на Александру оценивающий взгляд. – Все под контролем.

Почему ей показалось, что под контролем была именно она?

Димитрий вставил в разговор несколько греческих слов, поинтересовался здоровьем деда, молча выслушал все, что тот ему сказал, распрощался и, повесив трубку, снова взглянул на нее взглядом хищника.

Она инстинктивно попятилась назад, хотя он не пытался подойти к ней ближе.

– Это было ошибкой.

Он не стал уточнять, что именно она имела в виду под словом «это», а просто улыбнулся.

– Лично я так не думаю. И телу моему это пошло на пользу, так что вряд ли оно ошиблось, дорогая.

– Я никогда больше не лягу с тобой в постель, Димитрий.

– Ты в этом уверена? – лениво протянул Димитрий.

– Абсолютно.

– Посмотрим.

– Закажу чего-нибудь в номер. Я проголодалась. – Аппетит ее за последние два дня нормализовался. Может, и приступы тошноты по утрам скоро пройдут.

– У меня есть идея получше.

– Какая? – спросила она с любопытством.

– Давай-ка выберемся в какой-нибудь ресторан.

Тускло мерцающие свечи придали их ужину совершенно интимный, романтический оттенок. Ему снова удалось ее удивить. Он привел ее в известный ресторан, пользующийся популярностью у искушенных светских львов и львиц.

Александра постаралась сосредоточиться на еде, не обращая внимания на своего неотразимого спутника. На этот раз Димитрий заказал для нее куда более внушительные порции съестного, чем она обычно могла себе позволить. И к своему собственному удивлению, она с ними успешно справилась. То же самое произошло и сегодня за обедом. Если в других областях ощутимых позитивных сдвигов пока не наблюдалось, то пробное, тренировочное воссоединение со своим бывшим любовником благотворно влияло на ее аппетит.

– Ксандра…

– Меня зовут Александра, – поправила она его.

Что-то неуловимое промелькнуло в его глазах – то ли боль, то ли очередное раздражение.

– Ты окончательно решила оставить модельный бизнес? Ты ведь не собиралась возвращаться на подиум после рождения ребенка?

– Нет.

Он смотрел на нее внимательно, пристальным, изучающим взглядом.

– Почему?

– Я хочу уделять ребенку значительно больше времени, чем могла бы позволить, продолжив карьеру манекенщицы.

Он думал над ее словами дольше, чем, по ее мнению, требовалось.

– Объясни мне еще раз, зачем ты придумала эту Ксандру Фочен.

– Мать не одобряла моего решения. Она утверждала, что женщины из семьи Дюпре никогда не опускались до зарабатывания денег. Ее огорчало не столько мое решение, сколько выбор карьеры. Ей и в страшном сне не могло привидеться, что одна из ее дочерей будет ходить, как кукла, по подиуму перед собравшимися людьми. А реклама, где я демонстрирую нижнее белье или модные купальники, вообще доводила ее до истерик.