В целом, несмотря на озабоченность будущим своих детей, родители обеих сторон желали им только счастья и радости.

16 сентября 1916 года Уоллис и Уинфильд официально объявили о помолвке, о чем было напечатано в газетах Балтимора. На самом же деле они были помолвлены еще в начале лета того же года. Однако по протоколу в то время о помолвке нужно было объявлять еще и официально.

Так Уоллис стала первой из дебютанток “Бала холостяков”, которая вскоре должна была выйти замуж, чем она, несомненно, гордилась. Более того, одна из местных газет, “Балтимор Ньюс-Пост”, писала, что со времен выпуска Уоллис является самой успешной дебютанткой и завидной невестой. В конце концов, не стоит забывать, что она была наследницей одного из самых влиятельных кланов штата – Уорфильдов – и некогда знаменитого рода Монтекки.

После обнародования новости о помолвке молодым начали поступать подарки не только от родственников, но и от влиятельных кругов Балтимора: серебряные столовые приборы, шелковые скатерти, дорогие ткани, предметы мебели и прочее.

На безымянном пальце левой руки Уоллис появилось красивое золотое кольцо с бриллиантом, которое она при каждом удобном случае старалась продемонстрировать. Оно обошлось Уинфильду в несколько его месячных жалований, но, как он сказал, это того стоило.

После официального обручения Уоллис должна была прекратить общение со всеми бывшими ухажерами. Она написала несколько писем Картеру Осборну и Ллойду Тэббу с пожеланиями счастья и удачи.

Свадьбу назначили на 8 ноября 1916 года. У Бессиуоллис начались приятные хлопоты – пошив платья, приглашение гостей и прочие приготовления, о которых она так долго грезила.

Церемония состоялась в половине седьмого пополудни в протестантской церкви Христа в Балтиморе. Это была та самая церковь, в которую она все детство ходила на воскресные службы с бабушкой. Связать двоих узами брака надлежало преподобному Эдвину Барнесу Ниверу. Алтарь был украшен белыми лилиями, а основной зал – белыми хризантемами. В качестве подружек невесты Уоллис пригласила бывших одноклассниц из школ “Арундель” и “Олдфильдс”. Они нарядились в лиловые пышные платья и шляпки, украшенные цветами; в руках у них были яркие желтые букетики из львиных зевов. Друзья жениха были, все как на подбор, в парадных военных формах, от которых нельзя было отвести глаз. На Уоллис было длинное белое бархатное платье с шлейфом, украшенное жемчужинами. Нижняя юбка была сделана из старинного фамильного белого кружева. В руках у невесты был букет из белых орхидей и лилий. На плечи ниспадала тонкая фата, а венец был украшен оранжевыми соцветиями, также с элементами старинных кружев. Шею украшало бабушкино жемчужное колье, гармонировавшее с жемчужными бусинами, разбросанными по корсажу платья.

Когда настало время прохода невесты через ряды присутствовавших к алтарю, у Уоллис перехватило дыхание. “Правильно ли я запомнила все клятвы, которые нужно произнести? Как бы их не перепутать… Надеюсь, голос не дрогнет в самый ответственный момент”, – думала Уоллис.

К алтарю девушку вел дядя Сол, взявший на себя роль отца невесты.

В последний момент Уоллис запаниковала. Но, поравнявшись с Уинфильдом, увидела его спокойное и решительное лицо. Она тоже успокоилась – его уверенности могло хватить не только на них двоих, но и на всех присутствующих.

Церемония была короткой. Страхи Уоллис не оправдались – брачующиеся произнесли свои клятвы громкими и уверенными голосами, без запинки и замешательства. Перед лицом Господа Бога, священника, родственников и гостей Уинфильд и Уоллис были скреплены узами брака. С этого момента она стала Бесси Уоллис Спенсер.

Первую брачную ночь медового месяца Спенсеры провели в отеле “Шорхем”, недалеко от Вашингтона. Потом молодые на поезде отправились в город Уайт-Сульфур-Спрингс, в Западную Виргинию. Это место – популярный курорт с лечебными минеральными источниками. Там молодожены остановились в отеле “Гринбриер”.

Осенняя Виргиния встретила молодоженов желто-красными кронами деревьев и холодным, пронизывающим ветром, который стал первым звоночком для Уоллис: что-то пошло не так.

Переодеваясь к ужину в вечерний костюм, Уинфильд заметил под стеклом табличку на столе их номера.

– Черт побери! Подумать только! Это происходит со мной во время моего медового месяца! Уоллис, послушай-ка, здесь говорится, что Западная Виргиния – “сухой штат”[17]. Они вообще не продают алкоголь в этом отеле! Черта с два! Мы здесь не останемся!

Несмотря на то, что Уинфильд сказал это с иронией в голосе и с улыбкой на лице, горькая тревога сдавила горло Уоллис, казавшейся очень счастливой еще секунду назад. Они так и не уехали – Уинфильд вспомнил, что у него припасена бутылочка джина. Тут же он расположился в мягком кресле и припал к спиртному. Уоллис поняла, что на некоторое время лучше оставить его одного – в конце концов, он так много работает, что заслужил право расслабиться.

Во время отпуска новоиспеченная миссис Спенсер с ужасом обнаружила, что это был не единичный случай раздражения Уинфильда из-за выпивки – ее муж вообще с бутылкой не расставался!

Поскольку у Уинфильда служба была чрезвычайно ответственной, его отпустили на куда меньший срок, чем рассчитывала Уоллис. Вместо медового месяца у нее были “две похмельные недели”. В свои двадцать лет Уоллис ни разу не пробовала алкоголь, не считая традиционного бокала шампанского, который ей разрешали выпить на Новый год. В ее семье никто не пил. Это было строго запрещено бабушкой Уорфильд, и Бесси свято этому следовала, как и всем прочим заветам Анны Эмори. Алкоголизм – последнее, чего она ожидала от мужа. Похоже, что Уоллис все же поторопилась с выбором…

Так как у новобрачных было всего две недели, они решили не оставаться все время на курорте, столь популярном у старшего поколения, а отправиться за приключениями в Нью-Йорк.

Там они посетили несколько развлекательных мероприятий, ходили в кино, рестораны и наслаждались последними свободными беззаботными деньками вдвоем. Уинфильд был весел и шутлив, а Уоллис радовалась возможности не скрывать свои отношения.

Дни шли быстро, и вскоре пришлось вернуться в Пенсаколу, где миссис Спенсер предстояло научиться вить семейное гнездышко.

Когда поезд подошел к станции, Уоллис увидела на платформе Корин, радостно махавшую ей белым носовым платком.

Она помогла Бессиуоллис освоиться в кругу семей летчиков и стать “своей”. Так, в течение всей следующей недели почти все жены авиаторов, жившие неподалеку, устраивали званые чаепития в честь вновь прибывшей в их стан Уоллис. Они делились опытом, рецептами, сплетнями, историями и взглядами на жизнь.