– Пусть, бл…, подавятся, – оставил всё своё барахлишко на разграбление.

Побродили по городу, полазили по каким-то развалинам, зашли в католический костёл – там шла служба. Присели поглазеть, было интересно посмотреть на незнакомые обряды, верующие регулярно подпевали, мы помалкивали, в какой-то момент все встали, а мы затупили и остались сидеть, стоящий сзади старикан долбанул нам с Юркой костяшками пальцев по башке, мы вскочили, а когда все снова сели, потихоньку смылились.

Под вечер захотелось перекусить, нашли на окраине открытую уютную чистенькую забегаловку, сели, заказали суп, гуляш, обжаренные кабачки и баклажаны, бутылочку красного вина, было всё нам по карману, то есть очень недорого и очень вкусно. Проголодались, лопали, не поднимая головы, и вдруг услышали над головой:

– Мир действительно тесен. Нин ты посмотри на этих жизнерадостных нахалов, третий раз уже их встречаем.

Мы подняли головы и обомлели. Перед нами стоял тот самый мужик с женой из очереди за хлебом в Ужгороде. Глядя на нас, он произнёс:

– Мир тесен, но не настолько же – это знак, нашу встречу надо отметить.

С нашей стороны возражений не было, они присели за наш стол, размер которого позволил бы разместить ещё пару таких компаний, выпили за встречу, разговорились, что да как. Мы рассказали, что мы студенты, отправились в поход, в который из девяти собиравшихся пришли на вокзал только трое, что у нас попёрли вещи. Мужик оказался питерцем, который учился в Москве, знает её и любит. Поржал над нашим рассказом, удивился нашему оптимизму и заявил:

– Ребята, за стол платим мы, да, Нинуль? – супруга горячо поддержала мужа, мы протестовали, но очень негромко и недолго. Засиделись допоздна, они травили свои старые студенческие байки, мы – свои, прощались как родственники перед долгой разлукой.

В полдень следующего дня мы уже толкались в толпе желающих приобрести билет на Москву у железнодорожных касс города Хуст, где, к нашему изумлению, узнали, что в связи с эпидемией холеры поступило указание билеты до Москвы не продавать. Половина толпы недоумевала: какая холера, где холера? Другая половина удивлялась: вы что, с луны свалились? Весь юг в холере. А мы где? Начальство железнодорожное хранило железобетонное молчание, в кассах твердили: билетов нет и всё. Но билетов не было до Москвы, а до Киева – пожалуйста. Промаявшись полдня на вокзале, мы решили рвануть в Киев, логика наша была такова: всё ж таки полдороги до дома уже проедем, а там авось что-нибудь придумаем, взяли билеты на ночной в общий вагон, продремали в нём полусидя-полулёжа и утром усталые, не выспавшиеся, никакие плелись по Крещатику в толпе вполне себе счастливых прохожих, а чего им грустить, они дома. Поболтавшись немного по городу, так, исключительно чтоб отметиться, только что не написали на какой-нибудь стене Крещатика: «Здесь были Юся, Надюся и Алькуся», – вернулись на вокзал и стали искать пути решения задачи достижения рiдного брега, уткнулись в стену – билеты были только в Одессу. Всё встало на свои места, о чём, собственно, думать? Поступили так, как поступил бы любой вменяемый человек в схожей ситуации. Скажем, человеку нужно в Москву, что он будет делать? Да любому ясно: берёт билет и едет в Одессу, мы так и поступили. Очевидно же, что процесс важнее результата. Большим подспорьем было то, что Одесса, как оказалось потом, была одним из центров распространения холеры, народ-то не проведёшь, и желающих ехать туда было немного. Была ещё пустяковая причина, возможно, повлиявшая на наше решение направить стопы к городу у моря – какой-то сумасшедший клялся и божился в толпе, что у него дальняя родственница из Одессы сказала ему по секрету в телефонном разговоре, что у них из Одессы поезда в Москву идут без задержки, многие верили.

Грустно только то, что даже в эти трудные минуты не весь народ готов был сплотиться, не было настоящего единения, и эти подлючие контролёры ссадили нас на полдороге, вишь ты, билеты у нас только до первой стации, и что? Как же так, нам же в Одессу надо, там, говорят, на Привозе автомобильные генераторы в дефиците, а мне на Мальцевский рынок надо, Даниил рассказывал, что там одному слепому подарили вязаную шаль – надо ж глянуть.

Сидели на станции, смотрим: тормозит скорый «Киев – Одесса», стоянка – одна минута, билеты взять мы не успевали, да, собственно, денег на билеты не было, подошли к проводнице, предложили ей трёху и говорим:

– Пусти до ближайшей станции.

А она, добрая душа, отвечает:

– Да езжайте хоть до Одессы, контролёры уже прошли.

В день прибытия мы первым делом отправились на Привоз, где Юрка ждало глубокое разочарование – генератор его не был нужен и здесь, судьба его была решена – он был торжественно затоплен у причальной стенки одесского морского порта. Привоз поразил обилием колоритных персонажей, запомнился один, продававший женские сапоги, явно найденные им где-то на помойке. Он ходил, держа в каждой руке по сапогу, громко выкрикивая:

– Аляска, Аляска.

Когда он в очередной проходил мимо нас, я сказал ему:

– Чего ты с ними маешься?

– А что же мне с ними делать?

– Выкини их на х…

– Выкинуть?

– Конечно.

Мужик взмахнул руками, сапоги, описав высокую дугу, прилетели кому куда, раздались возмущённые возгласы, а мужик, не обращая ни на кого внимания, проследовал к выходу, громко размышляя вслух:

– Ну что за люди, я хожу два часа, предлагаю товар, никто не скажет, что товар не нужен. Хорошо нашёлся человек, объяснил.

В Одессе мы пробыли несколько дней, сначала побродили по городу, выпили по кружке пива в знаменитом «Гамбринусе», оказавшемся заурядной пивной с незаурядными ценами, прошлись по Дерибасовской, посмотрели Дюка с люка, спустились по Потёмкинской лестнице, в целом выполнили стандартную туристическую программу. Жили на окраине, сторговались с какой-то бабкой, Юрка уболтал старушку за сущие копейки, хотя и копеек у нас оставалось маловато. По завершении изучения города стали пытаться разобраться, как вернуться к родным и близким. Главной проблемой было отсутствие ясной информации: что происходит и что надо предпринять для возвращения.

Таких горемык собиралось на вокзале несколько сотен, у кого-то заканчивался отпуск, кому-то надо готовить детей к школе, кто-то возвращался из командировки, народ разбивался на кучки, в каждой был вожак – настоящий буйный, который-то уж точно знал обстановку и что делать. Мы разъединились – каждый стал собирать информацию отдельно, собранные и проанализированные сведения были неутешительны: поезда продолжали курсировать, но для того, чтобы купить билет, нужно было предъявить справку о том, что ты здоров и