– Зой, мы будем кормить двух этих молодых ребят и девушку в кредит. Ты эту тетрадку в буфет положи, а девушкам передай, чтобы они, когда кто-нибудь из них будет что-то заказывать, записывали в тетрадь, что заказали, дату, стоимость заказа, и чтобы кто-то из них обязательно расписывался, поняла?

Зоя кинула головой.

– И ещё. Эти хитрецы, будут вас просить, чтобы вы записали цыплёнка табака, а им вместо цыплёнка бутылочку Рошу де Пуркарь, ни в коем случае на это не поддавайтесь, узнаю, что не послушались, – накажу.

Глядя на наши вытянувшиеся от огорчения физиономии, Зоя прыснула от смеха и упорхнула в зал. Мы поблагодарили директрису и пошли ужинать, хотелось не есть, а жрать, причём хотелось дико. Однако жизнь начала налаживаться.

До нашей стройки мы ходили пешком, дорога к стройке лежала через помидорные плантации, проходя через поле, мы набирали себе помидоров на завтрак. Я их собирал так: подходил к кусту, выбирал помидор посимпатичней, подставлял снизу кисть и чуть приподнимал её, и если помидор падал мне в руку, то я его брал, если нет, то выглядывал другой. Все помидоры были перезревшие и обычно падали. Помидоры эти никто не убирал, мы как-то поинтересовались у прораба:

– А почему помидоры не убирают?

– Некому убирать.

– А зачем сажали?

– План.

– И чего, всегда так?

– Да нет, бывает, студентов присылают, тогда убирают.

Это-то, на мой взгляд, и послужило причиной развала Советского Союза – тупое бездарное хозяйствование, примеров таких за время своей работы в СССР я видел превеликое множество.

На объекте мы появлялись где-то за полчаса, завтракали припасённым хлебом с помидорами, затем приступали к работе, хотя нагружали нас мало, бригадиру как-то было фиолетово, кто чем занимается. Работа на стройке была организована из рук вон плохо, часть бригады, включая бригадира, по полдня играла в карты на деньги, кто-то вяло ковырялся, ошкуривая кругляк, кто-то ходил красть баклажаны для зимних заготовок или на продажу. Это было дело серьёзное – баклажаны охраняли.

Пару раз в день на стройку заезжал прораб, он ездил на мотоцикле, характерное постукивание двигателя «Урала» знал любой мужик в Союзе – на «Уралах» ездили менты, но работяги не обращали внимания на ожидаемое прибытие начальства, да и как, когда на кону рублей десять, – да пошёл он. Прораб начинал материть работяг, ещё не доходя до ворот, но они начинали вяло подниматься на ноги только тогда, когда он стоял уже над ними.

Мы с Юркой поступали иначе: заслышав стук движка, брали какое-нибудь бревно и тащили его на другой конец стройплощадки или начинали нагружать тачку песком, в общем, находили себе какое-то занятие. Видя нашу тягу к труду и усердие, прораб сокрушался:

– Вот где б мне таких десяток найти на постоянку? Я б всё Приднестровье застроил.

Со второго дня нашего присутствия нас прозвали декабристами, причиной того была наша система питания в рабочее время. Кто-то из наших коллег приносил себе на обед домашнюю готовку или молочко, хлеб, колбаску, часть разъезжалась по домам, а нам ввиду отсутствия наличных денег Надюша каждый день приносила из ресторана горячий, или, точнее, тёплый, обед в судках. Двенадцатичасового автобуса из города не было, она шла пешком, издалека сначала появлялась голова в платочке, потом вся фигурка, неспешно шествующая по пыльной дороге с судками в руках. Работяги, дожидавшиеся автобуса в город и наблюдавшие эту картину, говорили:

– О, жена декабристов идёт, – так мы и стали декабристами.

С работы мы возвращались около полшестого вечера, принимали душ, потом шли ужинать в ресторан. Так как алкоголь под запись в ресторане нам не продавали, ни под каким видом мы нашли возможность зарабатывать понемногу налички себе на винишко.

Помогло нам то, что Юрка был то ли кандидатом в мастера, то ли перворазрядником по волейболу. Протестировав мои скромные навыки в этой игре, он заявил:

– Сгодишься, главное, чтобы тебя на площадке поменьше было, не суетись, – и мы начали каждый вечер ходить играть в волейбол.

Играли всегда двое на двое или двое против трёх, изредка брали третьего – одного из наших палаточных соседей, тогда играли трое на трое или трое против четырёх, паренёк играл почти в силу Юрки. Схема была простая: играли первую партию с незнакомыми парнями, приглядывались, обычно приходили любители, примерно моего класса, если Юрка видел, что выигрыш возможен, то после первой партии он предлагал сыграть по полтиннику с носа, первую партию мы всегда проигрывали. Проиграв, делали вид, что мы завелись, и предлагали сыграть вторую по рублику, как правило, вторую выигрывали с минимальным перевесом, и в большинстве случаев сыграть третью партию предлагали оппоненты, тут Юрка максимально поднимал ставки и играл в полную силу. Моё дело было принять мяч после подачи соперника, как правило, старались подавать на меня, как на более слабого игрока, и затем подать свечку Юрке, неважно куда – на середину площадки или под сетку, – он успевал везде, выпрыгивал и гасил любой мяч. Заработав рублей пять-шесть, шли в ресторан, брали пару бутылок сухого вина, что вызывало поначалу оторопь у официанток – откуда деньги, потом они разузнали про наши левые доходы.

Однажды, отметив в ресторане победу после очередной игры, пошли прогуляться с нашими палаточными соседями по территории молодёжного лагеря, на границе которого мы притулились. В центре лагеря была танцевальная веранда, и соседи наши пошли туда подвигать бёдрами, Юрка с Надей и женой одного из танцоров продолжили прогулку по парку, а я остановился поболтать – встретил паренька со стройки, он бюллетенил, повредил ногу в первые дни нашей работы на стройке. Вспомнил, что он говорил, будто у него жена кассиром работает на железнодорожном вокзале в Бендерах, стояли, беседовали, он сказал, что через день из Бендер уйдёт первый состав на Москву, билеты продают только при наличии справки, но так как у него жена кассир, то три билета выцепить, наверное, удастся, вдруг услышали шум драки на площадке. Через пару минут клубок дерущихся выкатился на площадку перед танцверандой, впрочем, уже не дрались, дружинники крутили руки нашим соседям, я влез, пытаясь разобраться, что произошло, до кучи, видно, на всякий случай, закрутили руки и мне. Милиция появилась практически сразу, всей толпой повели нас в вагончик опорного милицейского поста, находящийся метрах в двадцати. Соседи наши были явно в неадеквате, матерились, пытались вырваться из рук, угрожали страшными карами. Пацан со стройки знал всех дружинников, стал объяснять, что я в драке не участвовал, но ему посоветовали не мешаться и