«Они все время общаются друг с другом, – сказала мне Притор, напоминая о нашем разговоре на тему «другого способа мышления». – Они чертят в песке разделительную линию, а потом становятся по обе стороны от нее, воспринимая эту линию как настоящий забор. Они выстраиваются, а потом часами говорят между собой. Они всегда все обсуждают». Много фыркают и топают ногами, однако до травм, как правило, не доходит. Даже жеребцы редко переходят к откровенному насилию, хотя визг и укусы становятся непременной составляющей переговоров.

Будучи в высшей степени практичной и рациональной жительницей Запада – однажды она сама одним лишь обсидиановым ножом разделала тушу бизона в каком-то глухом уголке просто для того, чтобы доказать, что это возможно, – Притор определенно уверена, что представители свободных конских табунов обладают здравым смыслом и честностью. Кроме того, она особенно неравнодушна к местным коням, лишь недавно обретшим свободу и происходящим от верховых и упряжных лошадей, приведенных в эти края хозяевами первых ранчо. Она даже провела старательное исследование их истории, проинтервьюировав в недавние годы многих старых хозяев. Результатом стала книга «Факты и легенды: прошлое мустангов гор Маккуллох».[50]

Мустанги горы Прайор, обладатели испанской масти, могут рассчитывать на пристальное внимание прессы, однако маккуллохские лошади обладают генетическим наследием, которое невозможно найти в животных, населяющих Прайор, – это кровь английских шайров, французских першеронов, нескольких морганов и даже, возможно, чистокровных верховых (см. илл. 1 и 8 на вклейке). Местные ковбои считали удачей иметь в своем распоряжении лошадь с этих вершин. Закаленные трудной жизнью в гористых краях, лошади Маккуллох считаются первоклассными и универсальными верховыми конями. Ковбои привыкли зарабатывать на их продаже, отлавливая и объезжая лучших из них.

Когда мы добрались до вершины Поулкэт-бенч, вокруг воцарилась обжигающая жара, примерно в ханнерт градусов (ханнерт, 100 °F или почти 38 °C – метеорологический термин, широко используемый по всему американскому Западу), стоявшая в то лето по всему региону. Дул ветер, почти 30 м/с, не порывистый, а равномерный, подобный течению могучей реки.

Притор и Келли заверили меня в том, что для Вайоминга это нормально.

«Свистит, как ветер в Вайоминге, так обычно мы говорим про любителей пустой болтовни», – сказала Притор.

Я вышла из грузовичка, и ветер вырвал дверцу автомобиля из моих пальцев. Я надеялась посидеть и насладиться видами, однако о мирном созерцании не могло быть и речи.

Я не предполагала, что ветер подвергнет меня пескоструйной обработке, и на моем лице, должно быть, отразилось разочарование.

«В наших краях считается, что под таким ветром лучше сидеть, – сказала Келли. – Но если задует чуть посильнее, можно будет полежать в машине и вздремнуть».

Мы с Притор и Келли провели большую часть дня, наблюдая за мустангами на вершинах Маккуллох, однако мне также хотелось доехать до Поулкэт-бенч, чтобы собственными глазами увидеть слой яркой красной глины, в котором были обнаружены наиболее ранние из известных миру окаменелых останков лошадей. Эта терраса известна среди подростков как превосходное место для вечеринок, но палеонтологи знают ее как одно из лучших месторождений останков млекопитающих определенного возраста, соответствующего периоду примерно через 10 млн лет после того, как в конце мелового периода вымерла большая часть динозавров.

В это время, примерно 56 млн лет назад, первые лошади, «кони зари», эогиппусы, оставили свой первый след в каменной летописи (см. рис. 2).[51] Они обладают особым статусом в палеонтологии: вскоре после своего появления эогиппусы распространились повсеместно и в большом количестве, так что их ископаемые останки присутствуют во многих уголках Северной Америки и в несколько отличающихся вариантах в Азии и по всей Европе.

Таким образом, эогиппусы – маркер конкретной палеонтологической страницы, «руководящей окаменелостью». Присутствие их останков в раскопе, подобно названию главы в книге, указывает на то, что исследователь читает в ней слои, относящиеся к удивительной поре эоцена, «новой зари», времени начала нашего бытия, взрывного расцвета жизни, какой мы знаем ее теперь, рождения века, в котором различные семейства современных млекопитающих вступили в свои права и распространились по всей планете. Может показаться случайным, что древнейшая из известных нам лошадей появилась в начале эоцена, но это не так. Палеонтологи договорились считать началом этого периода время появления первой из лошадей, что указывает нам, насколько важную роль играли – и до сих пор играют – кони в палеонтологической науке.

Рис. 2. Ископаемые останки эогиппуса, или гиракотерия. Реплика. Вайоминг

© Linnas / shutterstock.com

Дебютировав на Поулкэт-Бенч, лошади быстро расселились по всему свету. Останков эогиппусов в Северном полушарии обнаружено так много и в столь большом количестве мест, что можно не сомневаться в том, что даже в начале своей эволюции лошади стали сказочной удачей природы, а их история – это история успеха. При своем невысоком росте, обычно не выше 60 сантиметров в холке, они компенсировали общей суммарной массой то, до чего не дотягивали индивидуально. В некоторых краях они распространялись словно сорняки. Есть регионы, где их следы трудно не обнаружить, если заглянуть в нужный геологический слой. Особенно если все труды по расчистке останков берет на себя ветер, под которым, по мнению Келли, лучше сидеть.

В палеонтологическом смысле Поулкэт-Бенч – уникальный объект; 56 млн лет назад он представлял собой в известном смысле уютное гнездышко. Современные Скалистые горы, поднявшиеся на западе, чтобы сыграть ключевую роль в эволюции лошади через десятки миллионов лет, уже могли в какой-то мере препятствовать ветрам, продувавшим Северную Америку от запада к востоку. На востоке начинали свое существование горы Бигхорн. Другие горные хребты окружали эту местность по мере того, как Северо-Американская тектоническая плита неотвратимо надвигалась на плиты тихоокеанского побережья.

Посреди этой горной страны укрылся хорошо орошаемый стоком с окружающих гор регион, известный ныне как Поулкэт-Бенч. Сейчас эта область представляет собой столовое плато, на которое приходится подниматься, однако в те времена это был речной район с разнообразными биотопами. Похоже, что тогда этот край был богат пищей. Наряду с самыми ранними из известных окаменелостей лошадей палеонтологи обнаружили здесь соответствующие тому же периоду ископаемые останки эупримата – настоящего примата.[52]