— А ваша музыка просто великолепна, многие так говорят, — заметила Сабина. — Господи, какая я глупая! Мне это самой прекрасно известно. Я слышала, как ваши люди играли той ночью, а сегодня вы.

— Еще раз благодарю вас, — сказал цыган. — Если бы вы знали, как важно для меня, когда кто-то говорит добрые слова о цыганах! Ведь их так часто обвиняют во всяких преступлениях, различных пороках и грехах.

— Может быть, потому что люди боятся вас, — предположила Сабина.

— Боятся? — удивился цыган.

— Да. Вы кажетесь свободными и счастливыми людьми.

Идете, куда хотите, вас не связывают никакие условности, никакая собственность. Кроме того, они думают, что вы владеете какой-то магической силой.

Он улыбнулся:

— Может быть, вы тоже хотите, чтобы я предсказал вам судьбу?

— Нет, — поспешно ответила Сабина. — Я не хочу знать будущее. Настоящее так… прекрасно.

— Вам нравится Монте-Карло?

— Этот город великолепен! Не могу вам передать, какой сегодня был замечательный день.

— Вы выглядите счастливой, — сказал он спокойно.

— Так оно и есть, — согласилась Сабина. — Как можно быть несчастной в таком красивом месте? А сегодня вечером все были очень добры ко мне. Я забыла о смущении и страхе, что сделаю что-нибудь не так. — Она вздохнула. — Откровенно говоря, думаю, что это мое платье сослужило мне хорошую службу.

— Ваше платье? — удивился цыган.

Сабина кивнула:

— Видите ли, у меня никогда не было такой красивой одежды. Вам это трудно понять, но я знаю, что это не вокруг меня суетились люди, не мне делали комплименты, а моему… платью.

— Думаю, мне это и на самом деле трудно понять, — сказал цыган. — Не могли бы вы выразиться поточнее?

Сабина махнула рукой.

— Зачем я вам буду рассказывать о себе? Это совсем не интересно.

— Как раз наоборот, мне это очень интересно. Вы обязательно должны рассказать, иначе я умру от любопытства.

— Дело в том, — начала Сабина, — что когда я приехала в Лондон вскоре после того, как мне исполнилось семнадцать лет, я останавливалась у своей тети, чтобы быть представленной ко двору и посетить несколько балов. Мне казалось, что все пойдет прекрасно, так же, как это было сегодня, но… я ошиблась.

Сабина горько вздохнула.

— Мама потратила много денег по нашим меркам на мою одежду. Мы не могли позволить себе что-то дорогое, но деревенская портниха, которая обычно шила одежду для нашей семьи, приходила к нам каждый день в течение трех недель.

Платья, которые она сшила, выглядели достаточно модными и красивыми, когда я их примеряла дома, но, стоило только приехать в Лондон, как сразу стало понятно, что они безнадежно устарели. Девушки смеялись надо мной между собой, а молодые люди… они меня не приглашали танцевать.

Сабина не сознавала, что когда она говорила, в ее голосе звучала боль. И что ее слова свидетельствовали, как она страдала тогда, не имея приглашений на танец ни от одного кавалера.

Перед тем как девушка уехала в Лондон, мама отозвала ее в сторонку и сказала: «Постарайся хорошо провести время, Сабина. Я знаю, тетя Эдит старомодна, и временами с ней очень трудно, но это так благородно с ее стороны, что ты можешь остановиться у нее в доме на весь сезон. Кроме того, она согласилась представить тебя ко двору. Мне, конечно, хотелось бы это сделать самой, но, дорогая, у нас совсем нет денег, и это значит, что все теперь предназначено тебе, пока остальные подрастут».

Глаза матери и дочери встретились, и Сабина поняла все, что осталось недосказанным. Кроме нее, в семье росли еще четыре дочери, и им тоже нужны были наряды и возможность поехать в Лондон. Маме еще предстояла нелегкая задача, устроить брак всех пяти дочерей.

Если бы только один человек, один мужчина, пусть даже неподходящий по меркам общества влюбился в нее, думала Сабина, это значительно смягчило бы ощущение провала, безнадежное состояние неудачницы.

Она так глубоко задумалась, что раздавшийся вдруг голос цыгана удивил ее.

— Сколько вам было лет? — спросил он.

— Когда я поехала в Лондон? Мне было семнадцать.

— Вы когда-нибудь видели жеребенка?

Вопрос удивил Сабину, но она ответила:

— Да, конечно. У нас дома есть несколько лошадей. Один родился как раз перед самым моим отъездом. Такое очаровательное, маленькое существо со звездочкой на лбу.

— Когда жеребята подрастают, — сказал цыган, — вы, наверное, замечали, что они проходят через такую стадию, когда их ноги становятся тонкими и длинными, а голова слишком большой для их тела. Они неуклюжи, пугливы и убегают от каждого, кто к ним хочет приблизиться.

— Да, конечно, я замечала это, — ответила озадаченная Сабина.

— А потом вдруг, — продолжал он, — буквально за одну ночь, жеребенок еще подрастает немножко и становится пропорциональным и очень красивым животным.

— Теперь я понимаю! — воскликнула Сабина. — Вы пытаетесь мне сказать, что во время моего пребывания в Лондоне я была похожа на такого неуклюжего жеребенка. Да, но мне не кажется, что за эти три года я очень изменилась.

— Но это так. Вы стали старше и красивее и, возможно, немного мудрее.

— Мне кажется, вы смеетесь надо мной, — сказала Сабина. — Я вообще не понимаю, зачем вам это рассказала. Никогда раньше мне и в голову не приходило кому-то рассказывать о своей поездке в Лондон.

— Даже человеку, за которого собираетесь замуж? — спросил цыган.

— Как я могла рассказать такое лорду Тетфорду? — удивилась Сабина. — Он бы не понял. Но как хорошо, что я помолвлена, иначе бы меня не пригласили погостить в Монте-Карло и я не получила бы таких замечательных платьев. Кроме того, я, по-моему, понравилась этим людям.

— И все благодаря лорду Тетфорду, — заметил цыган, и это было скорее утверждение, а не вопрос.

Сабина кивнула, а потом вдруг словно очнулась, подумав, что бы сказал Артур, если бы увидел ее сейчас; Она торопливо добавила:

— Я должна идти. Не могу себе представить, как это получилось, что я так долго с вами разговариваю. Вы были очень добры, что принесли мне мою брошь. Большое спасибо и… спокойной вам ночи.

Она протянула руку, и цыган вежливо пожал ее.

— Мне было очень приятно, что вы поговорили со мной, — сказал он. — И что вы не думаете, как многие другие, о цыганах как о разбойниках и грабителях.

Она сделала уже несколько шагов, когда он произносил эти слова. Именно так говорили друзья леди Тетфорд, но по-английски это звучало еще хуже.

— Пожалуйста, забудьте все это, — взмолилась она. — Вы совсем другие. Ни один человек, который знаком с вами, ни на один миг не заподозрит вас ни в чем.