Северин не стал повторять ошибку первого дня и весь вечер тихонько приглядывал за Наилей. Вначале она металась по комнате, потом притихла. Часом позже, увидев, что жена выбежала в сад и понеслась по кругу, Северин расслабился и решил спокойно поужинать в дальней гостиной, чтоб не попасться на глаза жене при ее возвращении. Попивая чай, маг прислушался к странному стуку за окном. Казалось, кто-то колол дрова.

«Кому это из слуг ночью не спится?» — недовольно подумал Северин и пошел посмотреть, с чего это заготовка дров идет в неурочное время.

Стайка слуг, полукругом стоявшая на заднем дворе, испуганно разбежалась при его появлении. Взору Северина предстала жена. В таком же взмыленном и растрепанном виде, как уже появлялась перед ним до свадьбы в доме ее отца. Расставив ноги на ширине плеч, Наиля почти с профессиональной сноровкой колола дрова.

— Ничего себе! — вырвалось у обалдевшего мужа.

Жена ойкнула и выронила топор.

— Где это ты так научилась?

— Так, чай, не во дворце жила, — вытирая пот со лба, ответила ему Наиля, — видела, как дрова колют, дело нехитрое.

О даче с печкой и баней при ней, а также об отце, который последние два года ничем не занимался, переложив заготовку дров на плечи дочери, Настя упоминать не стала. Она внимательно посмотрела на своего лорда и облегченно вздохнула — горячее желание целоваться умерло под топором. Северин пригляделся к жене.

— Наиля, у тебя получилось?

— Рано радуешься. Завтра утром снова жду тебя в спальне, — без всякого намека на романтику сказала Настя.

Так и потекли дни медового месяца: утренний поцелуй (строго после завтрака!), игры и беседы, прогулки по саду (с почти неизменным сценарием — с визгами и монологами) и вечерняя борьба Насти с «зеленым змием».

Три недели спустя Северин наблюдал сквозь потайное оконце своего кабинета, как жена, в очередной раз добежав до его двери, развернулась и, держась за стеночку, впиваясь в шелковую обивку пальцами, плелась назад, непрерывно бормоча странную фразу: «Русские не сдаются!» Северин не знал, кто такие «русские», но искренне желал им не сдаваться.

Вскоре после этого случая к молодым на огонек заглянул отец Северина.

В тот день после обеда Настя с мужем в очередной раз азартно сражались в шахматы. Простодушно съев пожертвованного ему коня, Северин попал в очень непростую ситуацию, но с честью из нее выбирался, когда дворецкий сообщил, что к нему пожаловал отец. Молодые люди испуганно посмотрели друг на друга, замерев над шахматной доской.

— Мне ведь не стоит ему показываться? — шепотом спросила Настя.

— В таком нормальном виде — точно нет, — тоже шепотом ответил Северин.

— Так когда еще последний этап до меня докатит! Но изобразить смогу! — с энтузиазмом прошептала Настя.

Северин, еле сдерживая смех, отрицательно замотал головой. Он даже представить себе боялся «сумасшедшую страсть» в исполнении своей оригинальной женушки. Шансы, что он сможет удержаться от хохота в процессе «выступления», были сто к одному не в его пользу.

— Беги по кухонному коридору, потом выскочишь на улицу из кухни через черный ход. Дворецкий проведет отца сюда, в гостиную, и впустит тебя с парадного входа. Тихонько поднимешься к себе, а я отца здесь задержу, чтоб раньше времени не вышел.

Так и поступили. Входящий в комнату Марон Таис недовольно поинтересовался у сына:

— Ты чего меня так долго в прихожей продержал?

— Извини, папа, слуги отвлекли. Как поживаешь?

— Хорошо, хорошо. О, ты играешь сам с собой в шахматы? И как тебе не скучно! Давай я за белых сыграю, — предложил Марон, садясь на сторону Насти. — Чей ход?

Северин растерянно смотрел на действия отца. Незаконченной партии было очень жаль, и так хотелось доиграть ее с Настей. Он еще не потерял надежды победить. Их общий счет за три недели поединков составлял шесть побед Насти против его трех плюс четыре ничьих.

— Не надо доигрывать, пап, устал я уже от этих шахмат, — поспешно сказал Северин, убирая в угол шахматный столик. — Давай лучше вина выпьем!

Северин позвал Этена и пригласил отца сесть в кресло у камина. Появившийся с вином дворецкий чинно открыл бутылку, разлил вино по бокалам и незаметно кивнул на вопросительный взгляд хозяина. Расслабившись, Северин смог сосредоточиться на разговоре с отцом.

— Ты выглядишь лучше, чем я ожидал, — заметил Марон.

— Мне-то что сделается? — удивился Северин.

— Жизнь с сумасшедшей женой — нелегкое испытание, — нахмурился Марон. — Мне уже сто семьдесят три, а я никак не могу решиться на повторный брак. Собственно, я пришел, чтобы поддержать тебя.

— Спасибо, — испытывая неловкость от своего обмана, ответил Северин. — Может, теперь ты мне расскажешь, как это было у тебя?

— Как и у всех, — вздохнул старший Таис. — Я лишь дважды видел твою мать в нормальном состоянии: перед помолвкой и перед свадьбой. Я плохо помню, как она выглядела тогда. В памяти лишь осталось, что была она тихой, скромной, меня боялась. В первые дни я еще на что-то надеялся, даже в спальню ее к себе три дня не брал, хотел хоть немного пообщаться, познакомиться, чтоб было тебе потом что-то о матери рассказать. Но чуда не произошло. Потом я помню только ее обезумевшие глаза, когда она бросалась на меня, как с пеной у рта рвалась из рук слуг, которые удерживали ее дома, когда я уезжал на работу. Когда она забеременела тобой, я каждый вечер приходил к ней в комнату, и она не столько целовала, сколько кусала меня — кусала до крови. Не думай, что ты один так живешь сейчас, — все через это проходили, сын.

Северин с тяжелым сердцем слушал откровения отца. Ему страшно было представить, что с Наилей может случиться нечто подобное. Девушка нравилась ему. Да что там! Гораздо больше, чем нравилась! Гораздо больше! Когда она улыбалась, у него сжималось сердце, когда брала за руку — перехватывало дыхание и просто переполняло нежностью к ней. Северин ждал утренних поцелуев, как ничего и никогда не ждал в своей жизни ранее. В поцелуях и прикосновениях Наили были ласка и нежность, желание и симпатия. И Северин начинал верить, что она сможет преодолеть эту сильнейшую наркотическую тягу, и надеялся, что ее расположенность к нему и нежность после этого еще останутся. Он желал, чтобы она всегда жила в его доме, пусть даже между ними никогда не будет супружеской близости. Он даже думать боялся, что через год она уйдет и встретит какого-нибудь человеческого парня, который…

Северин оборвал свои горькие мысли, сжал зубы и вернулся к беседе с отцом. Марон Таис, глядя на мрачное и решительное лицо сына, только вздохнул.

К концу четвертой недели брака Настя заметила, что ей становится все легче и легче. Она начинала чувствовать себя подростком, излечивающимся от игровой зависимости: поиграть ему еще очень хочется, но непреодолимого вожделения сесть за компьютер уже нет, и закатывать скандал родителям, отбирающим джойстик, уже не тянет.