— Я не прячусь. Я хотела встретиться с друзьями.

Он что-то пробурчал себе под нос и подошел к раковине, чтобы вымыть руки.

— Дай мне полчаса, — проговорил Эдуардо чуть громче. — Мне нужно поработать за компьютером.

— Кто научил тебя готовить? — спросила Белла.

Он вытер руки бумажным полотенцем и выбросил его в ведро.

— Никто. Я нигде не жил достаточно долго, чтобы чему-нибудь научиться.

— А в какой семье ты оставался дольше всего?

Эдуардо почувствовал, как в нем нарастает напряжение. Он ненавидел вспоминать свое прошлое, не говоря уже о том, чтобы рассказывать о нем. Эдуардо хотел навсегда забыть его, стереть. Он почти добился этого. Но каждый раз, когда Белла заводила эти разговоры, его голова начинала раскалываться от тяжелых воспоминаний. Они вырывались из самых укромных уголков его памяти, куда он их спрятал много лет назад.

— Может, хватит вопросов? Я сегодня не в настроении.

— Ты постоянно не в настроении, — парировала она. — Ты словно закрытая книга. У многих людей было сложное детство. Не понимаю, зачем нужно быть таким скрытным.

Эдуардо подошел вплотную к ней, наблюдая, как округляются ее глаза.

— Ты играешь с огнем, — предупредил он. — Впрочем, полагаю, тебе это и так известно.

Повисла тишина.

— Я знаю тебя с детства и в то же время не знаю совсем, — хрипло произнесла Белла.

Он положил руки ей на плечи и посмотрел на ее губы, созданные для поцелуев. Желание охватило Эдуардо, каждую его клеточку, каждый нерв. Белла действовала на него как наркотик, и он не сомневался: одного раза будет достаточно для привыкания. Годами Эдуардо представлял, как она подходит к нему с желанием в глазах. И теперь он тоже видел в глазах Беллы страсть и жажду.

Она метнула взгляд на его губы и снова посмотрела ему в глаза:

— Я хочу знать, кто ты. Кто ты на самом деле.

— Я такой, какой есть, — ответил Эдуардо.

— Я хочу разобраться, почему ты такой закрытый. Ты всех отталкиваешь. Почему?

Эдуардо сильнее сжал ее плечи:

— Я же не отталкиваю тебя сейчас? На самом деле я собираюсь сблизиться с тобой.

Белла почувствовала, как его тело прижимается к ней. Эдуардо одолевало дикое желание, распространяющееся по телу со скоростью лесного пожара. Он опустил голову, приблизив свои губы к ее, остановился, чтобы дать Белле время уйти, если она того пожелает, однако женщина не шелохнулась. Вместо этого она приоткрыла рот, когда Эдуардо склонился над ней. Он слегка коснулся ее языка своим, дразня предстоящим наслаждением. Ее тело немедленно откликнулось, и Белла тихонько застонала, когда он снова едва прикоснулся к ее языку.

Она обвила руками шею Эдуардо, провела рукой по его волосам, страстно прижимаясь бедрами к его бедрам. Возбуждение мужчины становилось все более мучительным от ее прикосновений, ее чувственного, податливого и гибкого тела.

Эдуардо жадно впился в губы Беллы, как голодный человек набрасывается на сочный кусок мяса. Он наслаждался их нежным вкусом.

Белла была такой, как он мечтал: сладкой и одновременно пылкой, застенчивой и в то же время требовательной. Она дарила ему наслаждение, томно постанывая, пока его язык проникал все глубже, овладевая ею, желая ее целиком. Без остатка.

Запах духов Беллы кружился в воздухе, дразня и маня ароматами жарких летних ночей. От ее опьяняющего запаха у Эдуардо закружилась голова, и он не верил в реальность происходящего.

Он неуклюже провел рукой по ее шелковистым волосам. Стройные бедра Беллы прижимались к нему все сильнее. Женщина желала мужчину.

Близость с ней была мучительной, она словно высасывала его суть. Возбуждение Эдуардо достигло высшей точки. Хотел ли он когда-нибудь кого-нибудь так же сильно? Он ни о чем не мог думать, кроме жажды овладеть Беллой. Его тело напряглось от желания, стало горячим и отзывчивым.

Правая рука Эдуардо скользнула под блузку Беллы, лаская грудь в кружевном бюстгальтере. Ее мягкость и изящная форма будоражили его. Воспоминания о давней ночи в библиотеке бесстыдно дразнили воображение мужчины. Много лет назад пальчики Беллы на его груди пошатнули самообладание Эдуардо. Происходящее напоминало горящую спичку, брошенную в лужу бензина.

Он хотел Беллу тогда, хочет и сейчас.

Эдуардо приподнял ее бюстгальтер и прильнул к груди, нежно лаская сосок, обводя его языком, пока Белла не застонала от наслаждения, ища руками его главное достоинство.

Лаская грудь женщины, он внимательно и медленно изучил ее: крепкий сосок, розовая ареола с нервными окончаниями, отзывающимися на каждое его прикосновение…

Руки Беллы нежно поглаживали Эдуардо, двигаясь от талии вниз. Символ его возбуждения гордо выдавался вперед, кровь стучала в висках, желание было столь сильным, что казалось почти болезненным, как у подростка при первом сексе.

Эдуардо оторвался от губ Беллы и заставил ее отступить назад, пока они не оказались у кухонного стола. Он поднял женщину и посадил ее на него. Она обвила ногами его мужественное тело, вцепилась в плечи и жадно искала губами губы Эдуардо.

Они целовались и целовались, пока он окончательно не погрузился в водоворот страсти, желая владеть Беллой целиком и полностью. Ее влажные кружевные трусики сводили его с ума. Мужчина был готов взорваться.

Эдуардо отодвинул кружевную паутинку, просунув под трусики палец. Белла сжала его в объятиях и застонала громче. Но вдруг она с пылающими щеками и раскрытыми от ужаса глазами вздрогнула и отодвинулась:

— Стой!

Он вопросительно посмотрел на нее:

— Стой?

Она толкнула его в грудь обеими руками:

— Отойди!

Он отошел, наблюдая, как Белла спускается со стола и трясущимися руками расправляет юбку. Она не поднимала головы и стояла, ссутулившись и прикрывая грудь.

— Ты не имел права.

— Поцеловать тебя?

Оскорбленная Белла бросила:

— Ты не должен был… трогать меня там.

— Почему? — спросил Эдуардо.

Она разозлилась:

— Ты знаешь почему!

— Потому что ты считаешь, что влюблена в другого?

Ее щеки вновь запылали.

— Ты слишком далеко зашел.

— То есть, — ехидно усмехнулся он, — целовать можно, а трогать нельзя?

Белла так крепко сжала губы, что те утратили нормальный розовый цвет.

— Мы и целоваться не должны были, — сказала она все еще разозленно, — но допускаю, что частично это была моя вина.

— Частично?! — удивился Эдуардо. — Это было самое настоящее приглашение. Точно так же ты вела себя, когда тебе было шестнадцать лет, и ты вертела грудью перед моим носом.