В какую-то долю секунды Лиз успела заметить, что большой цветочный горшок падает как раз на то место, где стоит она, и отпрыгнула в сторону.

— Что вы делаете! — возмутилась она, когда здоровенный вазон плюхнулся и разбился буквально в нескольких сантиметрах от нее.

— Если бы не я, вы бы точно погибли, — объявил мужчина, вытирая платком пот с лица.

Так он ее спасал?! А Лиз с перепугу показалось, что этот человек, наоборот, толкает ее под падающий горшок.

И тут она с изумлением узнала в нем недавнего попутчика в самолете, Джона Бриттена. Он, похоже, был растерян, однако пытался шутить.

— Да, за этот аттракцион вы наверняка не платили, — сострил он, но Лиз почувствовала, что ей не до смеха. Впрочем, глаза у англичанина тоже были совсем не веселые. — Боже, как я за вас испугался! — пробормотал он.

Голос незнакомца, низкий и приятный, звучал как музыка. Не зря он понравился Лиз еще в самолете. Впрочем, голос был, пожалуй, его главной и единственной изюминкой. Внешность у Джона была своеобразная. Лиз наконец рассмотрела нового знакомого в полный рост и едва сдержала улыбку. Уж очень забавно выглядел ее собеседник. Высокий, тощий, с длинными руками и нескладными мосластыми ногами, торчавшими из брюк-капри защитного цвета. Да, таких пауков-сенокосцев летом пруд пруди у ее родителей на ферме! Или голенастых кузнечиков, что не лучше. Короче, забавный симпатяга, но далекий от ее идеала красоты. Хотя мать с детства внушала Лиз, что красота мужчины — понятие относительное. Главное — деньги и способность содержать семью. Те же французские кинозвезды — взять хоть Бельмондо, хоть Депардье, хоть Ришара — явно не красавчики. Ну у них хоть вид мужественный. Правда, до ее любимого Алена Делона, прямо скажем, им далековато…

Зеленая футболка нового знакомого намокла от пота, а сандалии были покрыты слоем пыли. Словно он не прогуливался по заасфальтированным улочкам, как все, а пробирался сюда пешком через стройку, которая шла неподалеку. Из-под бейсболки желтого цвета выбивались не очень густые соломенные волосы, а на длинном носу восседали очки в тонкой оправе. Говорил он на слишком правильном английском — над таким у них в Штатах принято подтрунивать.

— Пожалуй, в последний раз я слышала такой безупречный английский в школе, — улыбнулась Лиз. — Всегда говорила, что в джентльменах из Старого Света есть что-то особенное.

— А такие бесстрашные особы, как вы, водятся только за океаном. Я видел, как вы дали в море отпор этому мерзавцу, который вас чуть не утопил.

— А почему вы тогда не проследили за ним, не сообщили охране пляжа? — возмутилась Лиз, но тут же решила не ссориться с этим симпатягой. — Ну ладно, Джон, на первый раз прощаю. Скажу откровенно, мне просто не захотелось идти ко дну из-за сопливого недоумка.

— Вот я и говорю, не растерялись. Да и сейчас у вас реакция не подкачала. Этот здоровенный цветочный горшок вполне мог бы проломить вам голову. Любят греки высаживать здесь разные цветы и деревья в огромных кадках… А вы молодчина! Настоящая леди, хоть и американка! Остаетесь собой в любых обстоятельствах. Честно говоря, мне еще тогда, на пляже, очень хотелось пожать вам руку. Дай, думаю, выскажу этой мужественной даме свое восхищение. Но вы тогда были заняты… И вдруг я вас здесь встречаю. Вот и рванул сюда напрямик через стройплощадку. И вовремя успел!

Лиз невольно улыбнулась. О, да этот «сенокосец» — настоящий джентльмен. Такие церемонии, наверное, в наши дни возможны лишь в старой доброй Англии. У них в Америке все проще…

На секунду ей показалось, что новый знакомый немного стушевался. Словно собирался спросить: «Что вы делаете сегодня вечером?», однако все никак не мог решиться. Наконец он вытер лоб большим носовым платком и, словно передумав, выпалил нечто иное:

— Пожалуйста, Лиз, разрешите мне проводить вас до отеля. Вы только что переволновались, перегрелись на солнце и вообще вам надо отдохнуть. Надеюсь, впредь вы будете осторожнее.

— Вот еще, — независимо усмехнулась Элизабет. — Не затем я летела сюда через океан, чтобы только и делать, что отдыхать в номере, пусть даже и с кондиционером. Вы что же, всех американок считаете такими беспросветными дурочками или только меня? — А про себя подумала: конечно, я вовсе не прочь отдохнуть. Но что скажет Тони, когда увидит меня с этим симпатичным Джоном? Пусть мы знакомы совсем недавно, Тони уже дал мне понять, что я ему нравлюсь. И вряд ли ему понравится, что я стала кокетничать с другим мужчиной, едва он отошел на минутку в сторону…

— Поверьте, Лиз, я о вас самого высокого мнения! Но не стану больше утомлять вас своим присутствием. Примите мое почтение. Надеюсь, милая леди, мы с вами еще увидимся, — церемонно попрощался с ней Джон, словно они разъезжались со светского раута, и пошел к отелю. Он сделал это как нельзя кстати: из-за угла показался запыхавшийся Тони.

— Да, этот грек явно сумасшедший! — доложил он Лиз. — Упорно делает вид, что мы с ним знакомы. Или просто местный попрошайка. Хотя странно, здешние островитяне — гордый народ… Убирайся! — закричал он обернувшемуся греку на ломаном греческом. — Я не подаю по вторникам!.. Жизнь заставит — заговоришь на всех языках, как попугай из вашего отеля, — пояснил он, улыбнувшись Лиз. — Мало ли кого птица за сезон наслушается… Кстати, вот и он, ваш пернатый хулиган. Похоже, мы с вами пришли.

Клетка с попугаем по-прежнему стояла возле рецепции. Птица дремала в тени дерева, распушив перья и спрятав голову под крыло.

— Ну спасибо, Тони, что проводили, — улыбнулась Лиз. — Кажется, я здорово устала. Ничего себе, классно отпуск начинается! Кстати, мне только что чуть цветочный горшок на голову не упал. Один прохожий меня толкнул, иначе не быть бы мне живой. Будем считать, что это тоже случайность… Три «случайности» в один день и неприкрытая угроза попугая… Пойду вздремну, если, конечно, смогу.

Тони было встревожился и стал ее расспрашивать о случае с цветком, но Лиз уверила его, что это-то точно не было нападением, и, сославшись на усталость, поспешила распрощаться. Он шутливо приложил руку к виску и двинул в сторону «Морского дворца».

Лиз неожиданно для самой себя притормозила возле клетки с птицей.

— Теперь мне плевать, голубь сизокрылый, на твою глупую болтовню, — объявила она попугаю. — У меня появился защитник.

— Элизабет должна умереть! — неожиданно проснувшись, вновь продекламировал попугай. Он приосанился, словно престарелый артист, вспомнивший слова одной-единственной роли.

Лиз поежилась. Интонации птицы показались ей знакомыми. Кто-то сегодня говорил почти так же. Только вот кто? Может, «мафиози» Максимопулос? Уж у него-то английский далеко не безупречный, с сильным греческим акцентом… Да-да, очень похожий акцент. Неужели все-таки он… Но почему?!

Хозяин отеля как раз внимательно осматривал свое хлопотное хозяйство. В очередной раз сменив рубашку, Максимопулос прогуливался по территории, обрывая по пути засохшие цветы и отдавая четкие, почти военные распоряжения персоналу.