...

Некоторое представление о настроениях и планах студента Бисмарка дают его письма «собрату» (по дуэльному сообществу «Померания») Густаву Шарлаху (1811–1881). В первом письме он сетует на стандартные студенческие материальные затруднения:

...

В следующий раз Бисмарк образно и с юмором описывает Шарлаху, в кого он превратится, если пойдет служить не в государственную бюрократию, а поедет домой управлять одним из поместий отца. Когда лет через десять Шарлах навестит его, то увидит перед собой «откормленного офицера Landwehr (ландвера, ополчения. – Дж. С .), усатого, ненавидящего и поносящего на чем свет стоит французов и евреев, бьющего самым нещадным образом своих собак и слуг и терроризируемого женой. Я буду носить кожаные штаны, ездить, подвергаясь осмеянию, на рынок в Штеттин, а когда ко мне обратятся со словами «герр барон», я расправлю усы и сброшу с цены пару долларов. В день рождения короля я напьюсь и буду орать «Виват!»; вообще по каждому поводу буду восторгаться, давать честное слово, говорить «мое почтение!» и «какая превосходная лошадь!». Короче, я буду безумно счастлив в своем семейном сельском мирке car tel est mon plaisir (приносящем мне радость)»51.

В этой зарисовке Бисмарк создал выразительный портрет типичного сельского юнкера-помещика, проявив незаурядные литературные способности, чем, собственно, письмо и обратило на себя внимание. Автору тогда только что исполнилось девятнадцать лет. Когда Бисмарк всерьез занялся политикой, Германия потеряла выдающегося прозаика. В третьем письме Шарлаху, составленном в начале мая 1834 года, Бисмарк делится своими планами. Он намеревается сдать государственные экзамены и поменять соискание почетной степени доктора права на королевскую службу, то есть стать Referendar , референдарием [9] при Берлинском муниципальном суде:

...

Примерно в это же время случайная встреча изменила его жизненные планы. Летом 1834 года Бисмарк познакомился с лейтенантом Альбрехтом фон Рооном, блестящим военным офицером, выпускником престижной (Прусской военной) академии. Генеральный штаб, еще в двадцатые годы развернувший свою деятельность в полную силу, разработал масштабный проект по съемке и картографированию всей территории Прусского королевства: эта практика продолжалась вплоть до Второй мировой войны. (В университетской библиотеке Кембриджа хранится полный комплект карт вермахта, состоящий из тысяч листов, настолько детальных, что по ним можно намечать действия взводов и даже отделений.) В топографическом отделе генштаба служили талантливые молодые офицеры, в силу своей бедности неспособные платить за лошадей и снаряжение и потому не получившие назначения в полки. По иронии судьбы два генерала – Мольтке и Роон, маршировавшие по обе стороны от Бисмарка во время парадного шествия по Унтер-ден-Линден в июне 1871 года по случаю победы над Францией и объединения Германии, несколько лет своей жизни посвятили топографии. Как отметил Арден Бухольц, и Роон, и Мольтке участвовали в топографическом проекте, когда генштаб возглавлял барон Карл фон Мюффлинг.

Ни Роон, ни его жена Анна не имели состояния, и даже в начале пятидесятых годов он вел образ жизни простого командира полка. Как писал сын, «они существовали на его обычное жалованье»53. Летом 1834 года лейтенант фон Роон занимался топографическими съемками в полях и лесах Померании. Он попросил племянника Морица фон Бланкенбурга помочь ему и привести с собой друга. Мориц привел своего лучшего друга девятнадцатилетнего Отто фон Бисмарка. Молодые люди помогали фон Роону утром, а после обеда отправлялись на охоту54. Юный Бисмарк, так поразивший Мотли, очевидно, произвел впечатление и на офицера, который был на двенадцать лет старше (он впоследствии и сделал Бисмарка министром-президентом Пруссии). Как это часто случалось в юнкерской Пруссии, их сроднили и семейные связи, и «служба» в армии.

По причинам не совсем ясным (Маркс полагает, что, поскольку Бисмарк проболел весь последний семестр в Гёттингене, то ему казалось целесообразным переместиться поближе к дому)55 Бисмарк перебрался в Берлин, где провел зиму 1833/34 года, переоформив каким-то образом зачисление из Гёттингена в Берлинский университет. К нему присоединился Мотли, а затем и Александр фон Кейзерлинг. Энгельберг называет Мотли и Кейзерлинга «родственными душами» Бисмарка56. Лотар Галль более категоричен: «Американец был одним из немногих людей, которых Бисмарк считал своими настоящими друзьями». Мотли же познакомил Бисмарка с произведениями Байрона, Гёте, Шекспира, немецким романтическим искусством57. Правда, из этого ничего путного не получилось. По мнению Пфланце, Бисмарк никогда не проявлял серьезного интереса к культурному пробуждению, превратившему Германию в 1770–1830 годах в интеллектуальную столицу мира. Он считает, что на Бисмарка не оказали существенного влияния ни классические науки, ни немецкий идеализм, ни новый историзм, ни романтизм, ни эра великих немецких композиторов58. Бисмарк был равнодушен и к Гегелю, и к Шопенгауэру. Его не интересовали ни левые, ни правые гегельянцы. Похоже, ему были безразличны Шеллинг, Фихте и большинство романтических поэтов. Исключение составлял Фридрих Шиллер. Он, безусловно, нравился Бисмарку, а еще больше военным деятелям вроде Роона, Мантойфеля и Врангеля, хотя оставлял совершенно равнодушным холодного Мольтке.

Шиллер, конечно, импонировал Бисмарку, но все же он больше любил лирических поэтов с настроением. Баронесса Шпитцемберг записала в дневнике в декабре 1884 года после встречи с Бисмарком:

...