всегда была готова добротная легенда:

— Я представляю интересы одной крупной страховой компании. Грузы, корабли, риски — это всё мой хлеб.

— И компания та, скорее всего, британская? — продолжал интересоваться журналист.

— Речь сейчас идёт не обо мне, и не о моём работодателе, — ответил Квашнин и многозначительно постучал ногтем указательного пальца по монете, лежащей на столе.

И тогда Быстрый Зигги взглянул на монету и сказал:

— Кажется, я знаю, что тебя заинтересует. Это происшествие на аэровокзале.

Брат Аполлинарий указал на журналиста пальцем: в точку.

— Утром там ловили воровку.

Это было как раз то, что нужно, но Квашнин показательно скривился:

— Краус! Ты хочешь мне рассказать про вокзальную воровку?

— Нет, там не всё так просто, — оживился журналист.

— И что же там такого интересного?

— Её убили, — чуть понизив голос, отвечал Быстрый Зигги, — мне телеграфировал один из моих парней, — так журналист называл полицейских, которые были у него на содержании, — когда я приехал, её труп уже выносили из здания аэростанции. Она, кажется, была молода.

— Ты, что, видел её? — сразу спросил брат Аполлинарий. Ему стоило усилий, чтобы держать себя в руках.

— Руку, из носилок было видно её руку, на ней была хорошая одежда, а рука была… Ну, не старой женщины — точно.

— Как её убили?

— Об этом мой человек ничего не знает, он с товарищем брали какого-то чеха, с которым та женщина общалась.

— Чеха?

— Да, мой парень говорит, это был здоровый такой мужик из Богемии или Праги. Ну, судя по выговору.

— Его отвезли в участок?

— В том-то и дело, что нет. Это меня и удивило, я хотел перекинуться с задержанным парой слов, но мне сказали, что его уже отпустили, — «Отпустили… Конечно. Его забрали англичане». От этой мысли Квашнину стало ещё хуже на душе. Мало того, что они потеряли прекрасную и умную девушку, так и ещё одного товарища. Не сдержавшись, он даже тяжело вздохнул, а чтобы журналист не заметил его состояния, ногтем толкнул ему через стол монету: держи.

Тот неловко остановил талер и продолжил неожиданно:

— Там ещё были трупы.

«Конечно, Зоя была отлично подготовленная девушка. Должны были быть трупы, должны!», — с некоторым удовлетворением подумал Аполлинарий Антонович. Он достал из кошелька ещё одну монету и, вертя её в пальцах, продолжал слушать журналиста, а тот рассказывал:

— Эти двое убитых… У них нет имен.

— Как так?

— А так, мой человек в управлении говорит, что имен убитых на вокзале у него нет, в общем, никто не знает кто они. Но, кажется, убила их та женщина.

— Ты же говорил, что это была простая вокзальная воровка? — напомнил ему брат Аполлинарий.

— Это официальная версия полиции, — журналист снова понизил голос. — На самом деле там были… англичане.

— Это всего лишь твоя догадка?

— Нет, это сказал мне мой парень, они ловили женщину, но её поймать живой не смогли.

— Давай подведём итог, — Квашнин положил талер перед журналистом. — Ты сам видел три трупа. Один из них труп женщины. Больше ты о них ничего не знаешь?

— Да, так и есть.

— Там были англичане, и полиция также схватила ещё одного человека, какого-то чеха, которого тут же отпустила.

— Получается так, — произнёс журналист.

— Спасибо тебе, Краус, — сказал Аполлинарий Антонович, отдавая монету собеседнику. — Твоя информация мне пригодится.

— Заходи почаще, Вайс.

Они пожали друг другу руки.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Глава 8

⠀⠀ ⠀⠀

Прабабка лорда Кавендиша, восьмого герцога Девоншира, леди Джорджиана, сидела за большим письменным столом, какие как раз недавно вошли в моду; за её спиной было огромное, выходившее на юг, на набережную окно, через которое в залу могло бы проникать немало солнечного света, но леди Джорджиана последние пару лет не любила солнечный свет. Глаза почтенной леди не выносили его и начинали слезиться, едва им приходилось сталкиваться с ним. Поэтому даже в её прогулочной коляске стекла были темные. Впрочем, она почти никогда не покидала днём своего дворца у озера на фешенебельной улице Юнгфернштиг. Если только дело не было неотложным. А на прогулки выезжала исключительно с наступлением сумерек. Она приказывала прислуге плотно занавешивать окна, предпочитая электрический свет или свечи. Хотя её огорчение последних лет, её бестолковый третий муж всё время требовал у слуг убрать занавеси с окон. И когда те медлили с этим, он безжалостно применял хлыст. Но даже после этого слуги не спешили повиноваться ему, так как они боялись его намного меньше, чем саму леди Джорджиану Кавендиш, герцогиню Девоншир. И почти всегда все окна во всех покоях, кроме личных комнат мужа, были плотно закрыты шторами. Это была одна из её маленьких побед над супругом, которая его так раздражала.

И сейчас под зелёной настольной электрической лампой она как раз раздумывала над окончанием своей новой статьи или, правильнее говоря, доклада, в котором герцогиня снова поднимала вопрос о финансировании флота Её Величества. Леди Кавендиш скрупулёзно искала, подбирала доводы, которыми хотела убедить парламент, что новые, баснословно дорогие корабли, эти самые броненосцы, необходимы Великобритании. Она хотела донести, что именно в этих стальных чудовищах будущее их страны. Конечно же, почтенная леди не собиралась упоминать тот факт, что её седьмой праправнук, юный и очаровательный Дарси Галахер, который не имел никаких шансов хоть на какой-нибудь титул, но к которому она питала странную, если не сказать болезненную привязанность, вложил всё полученное от покойной матери наследство в акции двух верфей. Ну, об этом лордам знать вовсе не обязательно. Им нужно помнить, что Британия — гроза морей, и чтобы поддерживать этот статус, ей необходимы дредноуты, линкоры, броненосцы. И доводы она находила правильные. Ведь там, на той стороне океана, набирал вес новый хищник. Тот хищник был молод и голоден. После кровавой междоусобицы он быстро обрастал конструкторскими бюро, верфями и военными заводами, быстро набирал жир в виде банковских капиталов. Вызов, который он непременно бросит Британии, был только делом времени. И это если не считать европейских конкурентов. Дело было не только в вечных конкурентах за Ламаншем, в этих лягушатниках, которые хоть и отстают от Британии всё больше, но всё ещё пыжатся, стараются тоже что-то демонстрировать. Не забыла леди Кавендиш и про пузатую немчуру, этих вечно воняющих пивом сытых пожирателей колбасы; их клочковатые земли усилиями бедной, но злобной Пруссии и мужлана Бисмарка всё быстрее сворачивались из разрозненных и рыхлых образований в нечто мощное и монолитное. Это не могло не побеспокоить высокомерных лордов. Они должны были понимать, что единая монета, за которую ратует Пруссия