После этих событий Украина стала не более успешной либеральной демократией, чем Тунис. В ее экономике и политике доминирует небольшая группа олигархов, один из которых, Петр Порошенко, был избран президентом в 2014 г. Правительство, хотя и сформированное после демократических выборов, насквозь коррумпировано. Страна подвергается агрессии со стороны соседней России, которая в том же году захватила Крым и развязала войну на востоке Украины. Тем не менее важно понять мотивы политических сил, которые привели к Евромайдану и «революции достоинства».

Восстание, строго говоря, не было напрямую связано с борьбой за демократию, если под ней понимать публичный выбор, выраженный через голосование. В 2010 г. Янукович, поддержанный возглавляемой им Партией регионов, был законно избран президентом Украины. Скорее, выступления были направлены против коррупции и злоупотребления властью. На посту президента Янукович накопил миллиарды долларов личного богатства, а в процессе волнений быстро и широко распространилась информация о его роскошном дворце и других владениях. Большую поддержку Партии регионов оказывал теневой олигарх Ринат Ахметов, контролировавший большинство крупных отраслей промышленности на востоке Украины. Выбор между сближением с ЕС или с путинской Россией рассматривался как выбор между современной системой госуправления, в которой правительство относится ко всем людям одинаково, как к гражданам, и режимом, при котором демократией в своих интересах манипулируют клептократы. Путинская Россия представляла собой воплощение такого мафиозного государства. Более тесная связь с ней, а не с Европой была шагом в мир, в котором реальная власть находится в руках неподотчетной народу элиты. Отсюда и вера в то, что целью Евромайдана было восстановление достоинства простых граждан.

Импульсы, очевидно проявившиеся на ранних этапах «арабской весны» и «цветных революций», указывают на то, что является нравственным ядром современной либеральной демократии. В основе таких режимов лежат два взаимосвязанных принципа: свобода и равенство. Свобода может пониматься в негативном смысле, как свобода от государственной власти. Именно так ее интерпретируют многие американские консерваторы: людям должно быть позволено вести личную жизнь так, как они считают нужным. Однако свобода обычно означает нечто большее, чем невмешательство со стороны правительства: она означает деятельность, способность соучастия во власти посредством активного самоуправления. Так ощущали свою «агентивность», свою свободу воли толпы людей на улицах Туниса, Каира или Киева, которые впервые почувствовали, что могут изменить способ осуществления государственной власти. Эта свобода закреплена в избирательном праве, дающем каждому гражданину небольшую долю политической власти. Также она закреплена в правах на свободу слова и свободу собраний, которые обеспечиваются каналами политического самовыражения. Во многих современных демократических конституциях таким образом воплощен принцип равного достоинства. Они опираются на христианскую традицию, согласно которой достоинство человека основывается на его нравственной силе. Но эта сила больше не рассматривается в религиозном смысле, как способность принимать Бога; скорее, это способность соучаствовать в отправлении власти в качестве члена демократического политического сообщества.

Второй принцип — равенство — в современных либеральных демократиях редко понимается как обязательство обеспечивать реальное экономическое или социальное равенство. Те социалистические режимы, которые пытались сделать это, быстро начинали нарушать первый принцип — принцип свободы, поскольку они осуществляли масштабный государственный контроль над жизнью своих граждан. Рыночная экономика основана на частном преследовании корыстных интересов, что приводит к неравенству в уровне благосостояния, учитывая разные способности людей и условия их рождения. Равенство в современной либеральной демократии всегда означало нечто большее. Это, скорее, равенство свобод или равенство в свободе, что подразумевает как равную негативную свободу от злоупотреблений государственной власти, так и равную позитивную свободу участия в самоуправлении и экономическом обмене.

Современные либеральные демократии институционализируют эти принципы свободы и равенства, создавая дееспособные государства, которые тем не менее ограничены верховенством права и демократической подотчетностью. Верховенство закона ограничивает власть, предоставляя гражданам определенные основные права, то есть государство не может ограничивать индивидуальный выбор в некоторых областях, таких как свобода слова, собраний, право собственности и религиозные убеждения. Верховенство права также поддерживает принцип равенства, поскольку законы, правила и уложения применяются в равной степени ко всем гражданам, включая и тех, кто занимает высшие политические должности в системе. Демократическая подотчетность, в свою очередь, призвана обеспечить всех взрослых граждан равной долей власти, предоставив им право голоса и позволив сменять правителей, если они возражают против дальнейшего пребывания тех у власти. Поэтому верховенство права и демократическая подотчетность обычно тесно взаимосвязаны. Закон защищает как негативную свободу от злоупотреблений со стороны правительства, так и позитивную свободу равного участия в управлении страной, как это было еще в эпоху борьбы за гражданские права в Соединенных Штатах. Демократическое участие, в свою очередь, защищает судебную систему от злоупотребления ею. Во время гражданской войны в Англии в XVII в. парламент объединился для защиты независимости судов, то же стремилось сделать и польское гражданское общество в 2017 г., когда правящая партия поставила под угрозу независимость судебной системы.

На самом деле либеральные демократии никогда в полной мере не соответствуют основополагающим идеалам свободы и равенства. Права часто нарушаются; закон никогда не применяется к богатым и могущественным в той же мере, как к бедным и слабым; граждане, хотя и имеют возможность участвовать в политическом управлении, зачастую предпочитают этого не делать. Кроме того, между целями свободы и равенства существуют внутренние противоречия: бóльшая свобода часто влечет за собой усиление неравенства, в то время как выравнивание итогов общественного развития уменьшает свободу. Успех демократии зависит не от оптимизации ее идеалов, а от баланса — баланса между личной свободой и политическим равенством, между дееспособным государством, осуществляющим законную власть, и институтами права и подотчетности, которые пытаются ее ограничить. Многие демократические государства стремятся сделать гораздо больше, проводя политику, направленную на содействие экономическому росту, сохранение окружающей среды, защиту потребителей, поддержку науки и техники и т. п. Однако реальное признание граждан в качестве равноправных зрелых людей, способных делать политический выбор, является минимальным условием либеральной демократии.

Авторитарные правительства, напротив, не признают равного достоинства своих граждан. Они могут притворяться, что делают это, через вычурные конституции, такие как в Китае или Иране, в которых перечислены широчайшие права граждан, в реальности отсутствующие. В относительно мягких диктатурах, таких как Сингапур периода правления Ли Куан Ю или Китай времен Дэн Сяопина, государство придерживалось патерналистского отношения к гражданам. К обычным людям относятся как к детям, нуждающимся в защите мудрого родителя, государства; им нельзя доверять ведение собственных дел. В худших диктатурах, таких как сталинская и гитлеровская, целые слои населения — кулаки, буржуазия, евреи, инвалиды, неарийцы — считались недочеловеками, мусором, который можно было выбросить во имя общего блага.