– Как вы полагаете, Дюпон, что может быть за этими арками?

Я зажмурился, представляя себе план замка: ворота с башнями, двор, донжон, стены…

– Стены?

– Полагаю, вы правы. Думаю, похожий проход должен быть и из спальни, она точно в противоположной части здания. Это мы проверим позже, да и осматривать бойницы, зубцы и машикули5 мы будем потом. Идём вниз.

Теперь я смотрел сверху на коротко стриженую макушку с торчащим белым вихром. Правда, очень быстро мне стало не до этого: пришлось держаться за стену и внимательно следить, чтобы не поскользнуться за узких, истёртых временем ступенях. Оказывается, спускаться по винтовой лестнице ещё труднее, чем идти вверх!

Виток, второй… пятый… восьмой…

– По-моему, мы уже спустились ниже уровня земли, – сказал я сквозь зубы.

Любви к помещениям без окон во мне всё ещё не прибавилось.

– Вполне возможно, – равнодушно откликнулась госпожа Редфилд. – Не дрейфьте, Дюпон, мы всего-навсего идём в подвал.

– Но Пьер при мне спускался в подвал за вином и сыром! – возразил я; отчего-то идти и разговаривать было не так страшно. – И вход туда рядом с кладовой и кухней! И никаких тайных лестниц, нормальная дверь на засове! И лампа загорается!

– Не пыхтите мне в затылок, Жак! И почувствуйте разницу между понятиями «подвал» и «погреб», а?

Я покатал на языке оба слова. Подвал. Погреб. Ну…

– Пожалуй, да, разница есть. Вынужден согласиться.

– Между прочим, это у вас гуманитарное образование, Дюпон!

– А у вас?

– А у меня… какого только нет. Кстати, вот как раз филологического-то и нет, надо будет об этом подумать… в свободное время. Ага, мы пришли!

И снова перед нами была дверь. Обычная, никаких железных оковок и прочих излишеств: панель из тёмного дерева, кованая ручка в виде головы хищной птицы с кольцом в клюве, классическая замочная скважина. Впрочем, даже и эта самая скважина была не нужна, потому что дверь была приоткрыта, и из темноты за ней тянуло холодом.

Я сглотнул и спросил шепотом:

– Там может быть… кто-то?

– Бросьте, Дюпон, вы же взрослый человек! – ответила госпожа Редфилд в полный голос. – Чёрная рука и красная простыня, годами ожидающие маленьких мальчиков в темноте под кроватью, остались в далёком детстве. Мы с вами в подвале, и температура здесь днём и ночью низкая.

С этими словами она потянула за ручку, дверь открылась, и мы вошли внутрь.

Зажженный госпожой Редфилд магический фонарик осветил большую и страшно захламлённую комнату: несколько заваленных чем-то столов, шкафы с книгами и с какими-то предметами, стеллажи, два или три кресла, табуретки. В правом углу, отгороженное стеклянной стенкой, чуть поблёскивало странное соединение колб, реторт, змеевиков и трубочек.

– Если окажется, что он занимался дистилляцией, ища новые рецепты келимаса, я съем собственную шляпу! – себе под нос пробормотала моя временная начальница.

– У вас нет шляпы, – тихо, но твёрдо возразил я.

– Вот поэтому я и уверена, что Буа-Жибо не искал идеальную форму перегонного куба, а был… Ага. Вот он!

– Кто?

«Ну, не могла же она найти здесь призрак последнего графа? – мелькнула у меня мысль. – Или могла?».

– Выключатель, Дюпон, – фыркнула госпожа Редфилд. – Мне нужен яркий свет. И давайте работать.

_______________________________

4 - {Cen Yalumeya – видеть то, что было раньше (эльф. квенья)}

5 - {Машикули – навесные бойницы, расположенные в верхней части крепостных стен и башен, предназначенные главным образом для вертикального обстрела штурмующего стены противника стрелами или ручным огнестрельным оружием, сбрасывания камней, выливания кипятка и смолы; также – галерея или парапет с такими бойницами.}

Работать – это просто.

Ну, то есть, конечно, ничего простого не было: запертые шкафы, набитые томами на разных языках, какие-то амулеты и артефакты, лабораторное оборудование, записи и гримуары, о которых вообще ничего не поймёшь, пока такая тетрадочка тебе пальцы не попытается откусить… И всё равно, я повторюсь, это куда проще, чем расспрашивать не слишком-то красноречивого Пьера или ждать каждую минуту, какой финт выкинет явившийся вроде бы и по приказу госпожи коммандера управитель.

Кстати, насчет неё.

Уж как меня жалели сослуживцы, какие физиономии скорбные складывали мне вслед! Будто госпожа Редфилд завтракает младенцами, а библиотекарей вроде меня пускает по вечерам на закуску к аква-вите. Ну, я и сам побоялся часок поначалу. А потом понял: с моей временной начальницей очень просто поладить, нужно только делать… Вы думали, то, что она прикажет? Вот и нет! Fais ce que dois, advienne, que pourra – Делай, что должно, и свершится, чему суждено.

Ну, это я всё думал и рассуждал, а руки тем временем делали привычную работу. Для начала госпожа коммандер занялась магическим оборудованием, теми самыми амулетами, чтобы освободить столы, а мне кивнула в сторону самого старого книжного шкафа. Замок в его дверце заржавел настолько, что открываться не пожелал ни при помощи ключа, оставленного в скважине и буквально к ней прикипевшего, ни методом магического взлома. Почесав в затылке, я плюнул и попросту замок этот выломал найденной тут же рядом отвёрткой.

Четыре полки, забитых старыми книгами.

Для меня вытащить первый из таких томов – всё равно, что для иного гурмана съесть самую раннюю спаржу. В иных обстоятельствах я бы долго размышлял, с какой полки начать и за что взяться первым делом, выбрать ли этот корешок благородного синего цвета или тот, багровый с золотом? Но госпожа коммандер периодически на меня поглядывала, и я протянул руку наугад.

Ита-ак…

Книга почти приклеилась к своим соседкам, но я аккуратно раскачал её и вытянул с полки. Положил на левую ладонь, правую устроил сверху, на передней обложке, и закрыл глаза. Что тут у нас?

Иоганн фон Темпль, «Богемский пахарь» с цветными гравюрами, издание Альбрехта Пфистера, год… Хм, вроде бы 1438. Или тридцать девятый? Но в любом случае, инкунабулы6 на дороге не валяются… А чем эта конкретная книга отличается от всех прочих? Ага, в пять рисунков внесены исправления, плюс сделаны пометки на полях.

Я записал всё это на странице нового блокнота и отложил книгу в сторону.

Спасибо бабушке Реверди, именно от неё я унаследовал этот странный дар, умение читать историю закрытой книги. А то ведь отчим, папаша Савар, собирался отправить меня по своей дорожке, в мясники. Я вспомнил его лавку, свисающие туши, бледных непристойно нагих куриц с полузакрытыми глазами, окорока, которые так хороши копчёными и жутковато выглядят сырыми, и содрогнулся.