Что жизнь может оказаться слишком короткой для наших грандиозных к ней подготовок.

Что счастье как бабочка в форточке: успей насладиться, а не ищи сачок.

Что все вокруг, по большому счету, показывают по отношению к нам ровно то, что мы сами показали по отношению к себе.

Что не полюбившие и не принявшие нас – не враги, а люди, которым просто нужен кто-то другой. И мы крайне жестоки к себе, если думаем, что наше счастье заключается в тех, кому нужны не мы.

И что жизнь, в конце концов, это слишком большое пространство для того, чтобы пытаться массово прожить ее по одному для всех списку.

Но и это тоже потом. Сначала – откопаться, почувствовать свое дыхание, понять, что живешь без оценки.

Это и есть главное счастье.

* * *

Бабушка называла февраль вдовцом. Мне думалось, что так она его не любит. Спросила однажды. Она, сама вдова, спокойно ответила: – Кто имеет за плечами что-то, тот не ко всем с ярким солнцем кидается. Но дай себе пообвыкнуться в его тихой печали, не проси карнавала, тут и увидишь, что есть в нем все для счастья. Что в человеке, что в месяце.

Пообвыклась. Перестала считать дни до весны. Не сравнивала больше пронзительный ветер и хмурое небо с майскими пастелями. Научилась замечать особенный вид красоты, скромно затаившейся в тонких льдинках и обнаженных веточках. Поняла, в какой одежде стоит бегать на свидания с февралем, чтобы не ругать его за промозглость и подарочную простуду.

И – пришло то же, что приходит, когда видишь вдруг в привычно угрюмом человеке сокровище нежности, мудрости, добрых слов.

Не все счастье, что в яркой коробке. Не все по сердцу, что красиво, как с картинки, и на то лишь рассчитано, чтобы всем нравиться.

И потому не пережидайте короткий февраль как досадный кордон до долгожданной весны. Проживайте его, долго и внимательно, обучаясь волшебным процессам неплановой любви к тому, что – часть жизни.

Здравствуй, февраль. У меня зеленый чай с вареньем – будешь?

* * *

Вечера – хорошие собеседники. Как собаки. Из тех, что не забиты и что знают в тебе просто человека. Подступающая зима тоже не против похрустеть под твоим ботинком, в радости, что есть кому-то до нее дело. То ли жалуется, то ли тихо смеется непонятным своим секретам, то ли обыкновенно вторит твоему небыстрому шагу, уставшему еще засветло.

Да и ладно. Идешь себе, идешь, идешь. Фонари покачиваются, как на беззвучной дискотеке, но вполне себе можно засунуть наушник в замерзшее ухо и слышать только то, что ты по-настоящему любишь.

Вот с последним у нас, людей, сложно. Мы стесняемся иногда даже просто знать, что же любим на самом деле, и дежурно перечисляем то, за что точно не высмеют и не осудят. Сначала стесняемся, а потом уже не знаем, как это вообще узнается. Хватаемся за вроде бы модное, на слуху находящееся, яркое, многими расхваленное – а оно, как теперь говорят, «не заходит». И снова стыдно. Как так-то? Всем нравится, а я как не знаю кто.

И снова стоп, потому как вот и живой, честный ответ, снимающий все вопросы устоявшегося уже недовольства, томления в собственной жизни, шаблонного перелистывания кажущихся неразличимыми дней: я не знаю, кто я. И вот поэтому мне плохо и одному, и не одному тоже. Мне безрадостны общие радости, потому что я копирую чужую на них реакцию и совсем не знаю своей. Я берусь за что-то, но не могу понять, нравится мне это или нет. Потому что растерялся и потерялся.

Я никого не хуже, но я не знаю, кто я… У меня не ладятся отношения, потому что я прихожу в них с надеждой, что вот сейчас меня спасут и сделают счастливым. А от меня хотят того же. И все рушится, потому что одна пустота, помноженная на другую, – это ноль размером с воздушный шар. Пустота неинтересна наполненности. Но как мне наполнить себя, если я делаю все, что делают другие, но не знаю, кто я?

Вечера – хорошие собеседники, и собаки, и зима. Знаете почему? Потому что они не люди. А это значит, что они не будут спешить узнать вместо тебя, кто же ты. Не будут давать дурацких непрошеных советов. Не будут набиваться в «старшие товарищи», которые лучше знают. Не будут осуждать тебя за твою растерянность и потерянность. Не будут с отвратительным фальшивым энтузиазмом мотивировать на прокачку твоей лучшей версии. Они дадут тебе услышать себя.

Быть может, тебе понадобится очень много вечеров, чтобы самый первый звук вернулся к тебе.

Много лет назад я часами то ходила по набитому слабым городским снегом Нижнему, то ездила кругами в старом дребезжащем трамвайчике, прильнув к сырому окну. Бесценное оказалось время.

Я проживала свой личный кризис так же честно, как это бывает в тяжелой болезни, потому что варианта только два: ты или всплываешь, или идешь ко дну. Услышишь себя, узнаешь, поймешь – живой. Нет – значит, нет.

Понимаете, все остальное потом – и терапия, и инсайты, и движение вперед. Все это прекрасно, но во многом бесполезно до того момента, в котором, кроме тебя одного и твоих молчаливых собеседников, никого нет. И тебя еще нет.

Пишу для тех, кому страшно, больно, вязко, непонятно и кажется, что мир сомкнул над твоей головой свои холодные волны. Да, это так. Но если вы все это чувствуете, вы уже идете к себе. Через страх, боль, вязкое отчаяние, запутанность, одиночество, холод. Так надо. Мы не взрослеем и не растем на счастье, к сожалению. Счастье – всего лишь короткий приятный бонус за испытания, от которого очень скоро ничего не остается. До нового бонуса.

А вот время наедине с собой, пораненным, запутавшимся, переполненным горечью, и лишь со смутным ощущением того, что ты хочешь жить, но не так, как сейчас, останется с тобой навсегда.

Поэтому бойтесь, плачьте, признавайте мучительную правду, но держитесь за тот стержень, который уже растет внутри. Другая жизнь начинается с той минуты, когда снаружи еще ничего не изменилось, но внутри тебя уже есть ответ на вопрос – кто ты.

* * *

Ты снова говоришь с собой о том, что надо удержаться.

Дойти до кухни. Выпить чай. Открыть окно.

Вдохнуть до хруста в слабых легких.

Понять, что все еще зима… Дружить пытается с весной. С тобой не может попрощаться.

Вы очень спелись в этот год. Такой завьюженный и странный.

Так не хотели просыпаться.

Так тормозили по утрам.

Так беспощадно на потом сложили все, что отложилось.

Ты привыкаешь жить под снегом.

И не особенно спешишь попасть под первый шумный дождь.

Ступить в разбуженные лужи.

Ты очень любишь тишину и чтоб тебя не тормошили.

Быть может, прячешься, забыв, что силы есть.

Быть может, ждешь какого-то сигнала…

Сигнал – весна.