привязаны к одним вещам, но привязаны к другим. Рождающиеся миры клюют скорлупу, посылая нам сообщения. Одни мы слышим, другие — нет. Мы готовы стать свидетелями для одних людей и не готовы — для других. Одним из этих «других» может быть какой-нибудь изверг, который закапывает людей живьем, как тот парень в «Исчезновении». Мы не хотим быть свидетелями для него, он слишком страшный. Другой пример — Адольф Гитлер. Мы тоже не хотим быть свидетелями его жизни, предпочитаем думать о нем как о мертвом. Но, если мы будем свидетелями той части человечества, которую представляют все эти люди, мы внутренне вырастем, и это также проявится в наших действиях любви.

Джефф: Возникает такой вопрос: насколько много мы готовы увидеть? Существует история об индийском боге Брахме. Его посланник приходит к королю и говорит: «Брахма хочет явиться тебе. В каком виде ты хотел бы его узреть? Подумай и дай мне ответ».

Затем он отправляется к очень скромному человеку, который во всем противоположен королю, и говорит то же самое: «Брахма хочет явиться тебе. Подумай, в каком виде ты бы хотел его узреть?»

На следующий день посланник возвращается к королю, который говорит: «Я хочу, чтобы Брахма явился мне и моим подданным во всем своем великолепии. И, поскольку в полдень у меня уже назначен прием, пусть это произойдет, скажем, часов в одиннадцать».

Посланник соглашается. Наступает одиннадцать часов, свита короля собирается в зале, Брахма является во всем великолепии, и все присутствующие растворяются в воздухе, потому что не могут выдержать такого великолепия. Не остается ничего, даже пепла, — они просто исчезают.

Затем посланник отправляется к скромному человеку и спрашивает: «В каком виде ты хочешь узреть бога Брахму?»

Человек отвечает: «Я хочу, чтобы Брахма являлся мне в лицах всех людей, которых я вижу изо дня в день». Брахма выполняет его просьбу и человек остается жив, поскольку принимает великолепие Брахмы в разумных дозах.

Так что вопрос таков: как много ты готов принять? Как много готов засвидетельствовать? Чего это будет тебе стоить?

6

Очередное дерьмо всплывет по-любому

Джефф: Вот что мне сказал Ти-Боун Бернетт[37] о том, как выступать с группой: «Не нужно тянуть за собой весь поезд. Когда выходишь на сцену с группой, ты просто открываешь для них дверь. Не надо подталкивать музыкантов — “Давай, мы должны это сделать!” — и считать, что по-другому ничего не получится. Ты должен, наоборот, уйти с дороги, отступить, а не добиваться своего силой».

Берни: Начинающим осваивать дзен-медитацию мы даем такой совет: «Мысли неизбежно будут возникать, это работа мозга — создавать мысли. Не пытайся остановить их и не позволяй им себя увлечь. Представь, что дверь открыта: пусть мысли свободно входят и выходят. Не пытайся управлять ими, потому что тогда у тебя действительно начнутся проблемы».

Обожаю говорить о дзене и джаз-бандах. Мы — инструменты жизни. Желая стать музыкантом, ты тренируешься играть на инструменте, который и есть ты сам. Но играть в группе, где ты слышишь еще и другие инструменты, — это совсем не то, что играть в одиночку.

Джефф: В группе ты становишься больше. Это позволяет добраться туда, куда бы ты ни за что не дошел один.

Берни: Представь, что ты играешь в группе, но при этом говоришь: «Я буду играть свои аккорды, а парни пусть делают что хотят». Это убьет всю музыку.

Джефф: Или: «Я заставлю этих парней играть то же, что и я». Так ты не сможешь услышать другие аспекты самого себя. Весь творческий настрой пропадает.

На съемках происходит нечто похожее. Я вижу, что все мы разные, что мы стремимся к разным целям и что все мы часть одного целого. Например, я чувствую себя гораздо свободнее, если отдаю инициативу режиссеру. В начале съемочного процесса я ставлю его мнение выше своего, до той поры, пока не оказываюсь в нужном потоке. Если со мной начинает происходить что-то действительно мощное, я могу позволить себе устроить диверсию и начать играть свою собственную тему. Но в целом мне нравится отдавать власть режиссеру и позволять ему вести себя. Так я могу преодолеть свои и воплотить что-то большее. Не только свои идеи. Иногда я сам себя удивляю. У всех людей на площадке — разные мнения и представления о том, что происходит, и это обогащает мой опыт. Это позволяет делать кино лучше.

Мой дублер Лойд Кэтлетт — еще один мой большой друг. Он из Техаса, увлекается охотой, стены его дома увешаны трофеями, и его воспитывали совсем не так, как меня. Я провел с ним, пожалуй, не меньше времени, чем со своей женой. Если что, имя моего отца пишется с двумя «Л», а имя Кэтлетта — с одной. В течение последних 45 лет мы снялись вместе в 60 фильмах или около того. Может быть, мы даже поставили рекорд по числу фильмов, где для актера задействован один и тот же дублер. Мы познакомились на съемках «Последнего киносеанса» в 1971 году, и с тех пор Лойд был той нитью, что проходит через большинство фильмов с моим участием. Дублеры иногда помогают оператору-постановщику расставлять свет и камеры перед съемкой. Это бывает утомительно, иногда продолжается часами, но Лойд — настоящий профессионал. Он точно знает, как я двигаюсь и разговариваю, и это очень помогает снять хорошее кино.

У нас прекрасные отношения. Он не просто ценный для меня человек, не только дублер и (временами) каскадер, но и ролевая модель для многих моих героев начиная с «Последнего киносеанса» и вплоть до «Железной хватки»[38]. Когда мне предстоит сыграть героя вестерна, именно с него я всегда леплю образ. И кроме того, он мой дорогой друг. Он из Техаса и порой вставляет такие фразочки — просто песня для души. Например: «Знаешь, в чем твоя проблема? Ты понятия не имеешь, кем я сам себя считаю». Или переворачивает с ног на голову: «Знаешь, в чем моя проблема? Я понятия не имею, кем ты сам себя считаешь».

Наши профессиональные умения различаются, как и позиции по многим вопросам, но все это открывает для нас ценные перспективы и дает дополнительные инструменты.

Берни: Так как же этого достичь? Как допустить все, стать свидетелем всего? Как попасть в ритм? Обожаю песню Эллингтона «It Don’t Mean a Thing (If It Ain’t Got That Swing)» («Не важно все, что не в