В основе творчества классика норвежской литературы драматурга Генрика Ибсена (1855–1906) проповедь свободы творческой личности, противопоставление её лжи и ничтожности окружающей жизни. Его пьесы о современности простые по форме полны внутреннего драматизма. Красавица Нора, почувствовав себя только куклой, а не равноправным человеком, бросает мужа и детей и уходит от семьи и от этого общества, где ради благопристойного внешнего фасада готовы простить ложь и предательство. Штокман из пьесы «Враг народа», убедившись в том, что в его городе власти лишь декларируют принципы свободы и справедливости, собирает народ и заявляет: «Самый опасный враг истины и свободы – это сплочённое и свободное большинство! Большинство никогда не право – да, никогда! Это общепринятая ложь, против которой должен восставать каждый свободный и разумный человек». Строитель Солнес когда-то мечтал строить башни, воспарённые вверх, а всю жизнь строил жилье, но, оказывается, людям нужны и башни…

Русский философ Н. А. Бердяев, современник А. Кучина, писал: «Я не могу без волнения перечитывать Ибсена. Он имел огромное значение в духовном кризисе, пережитом мною в конце прошлого века, в моём освобождении от марксизма. Ибсен необычайно обостряет проблему личности, творчества и духовной свободы. Когда читаешь Ибсена, то дышишь совершенно горным воздухом. Норвежское мещанство, в котором он задыхался, составляет фон его творчества. И в атмосфере максимального мещанства происходит максимальное горное восхождение».[64]

Между прочим, Генрик Ибсен был любимым писателем Фритьофа Нансена.

Идея сильной личности и в творчестве другого норвежского писателя, Кнута Гамсуна (1859–1952). К. Гамсун прожил непростую жизнь. Родился в большой крестьянской семье, с ранних лет много скитался. Первые его произведения не имели успеха. Он уехал в США, работал на разных должностях и тяжелобольным вернулся на родину. Здесь в положении крайней бедности, нищеты и голода он написал роман «Голод», в котором физические страдания, голод доводят главного героя до экстатического состояния, и он воспринимает действительность через дымку обострённых до крайности чувств. Роман принёс ему известность, которая сопутствовала ему ещё долгие годы.

Интересно, какое впечатление произвела на А. Кучина пьеса Гамсуна «У врат царства», которую он смотрел в архангельском театре? В центре пьесы три философа – профессор и два его ученика. Ученики стоят на позициях германской философии, профессор – англосакс и либерал. Профессор Гюллинг склоняет учеников изменить свои взгляды: «Я не запрещаю людям иметь своё мнение. Одно дело быть молодым и подчиняться своему темпераменту, другое – давать каждой мысли созреть в своё убеждение. Никто не является на свет зрелым. Но зрелость мысли надо развивать в себе. Она наступает в известном возрасте». На что главный герой Карено парирует: «Я думаю, что если не сказать этого в юности, то уже никогда не скажешь». Другой ученик, Йервен, чтобы получить докторскую степень, стипендию и жениться, переписывает свою работу: «Нет ничего позорного в том, что меняешь свои убеждения». Карено теряет всё: возможность издать свою книгу, от него уходит жена, он подвергается нападкам прессы, в конце пьесы в дом приходят судебные приставы, чтобы описать имущество. Вопрос: можно ли ради благополучия, комфорта, положения в обществе, любви любимой женщины менять свои убеждения? Кнут Гамсун отвечает однозначно: «Нет!»

А как на этот вопрос отвечал А. Кучин и его товарищи?

В уста своего героя Карено К. Гамсун, проводник современной ему немецкой культуры и философии, вложил свои идеи. В своей рукописи, которую он читает своей жене, Карено пишет, что рабочие «когда они были рабами, имели определённые обязанности – они работали. Теперь вместо них работают машины при помощи пара, электричества, воды и ветра, и таким образом рабочие становятся все более и более лишними на земле», поэтому нужно увеличить налог на хлеб, чтобы поддержать крестьянина и уморить голодом рабочего. И ещё: «Я верю в прирождённого властелина, в деспота по природе, в повелителя. В того, кто не избирается, но кто сам провозглашает себя вождём этих стад земных. Я верю и жду возвращения чрезвычайного террориста, квинтэссенции человека, Цезаря».

Взгляды К. Гамсуна привели его к нацизму, который он горячо поддержал. Свою Нобелевскую медаль, которую он получил в 1920 году за роман «Соки земли», воспевавший патриархальную жизнь крестьянства, в 1943 году он вручил министру пропаганды Геббельсу.

К. Гамсун был известен и как певец норвежской природы, тонко её чувствующий и умеющий передать эти чувства. Это восхищало в Гамсуне А. П. Чехова и А. А. Блока. Однокурсник А. Кучина П. И. Башмаков писал, что он на память с увлечением декламировал гимн лейтенанта Глана «Железным ночам» из поэмы в прозе «Пан».

«Потом наступило двадцать второе августа, и были три ночи, железные ночи, когда по северному календарю лету надо проститься с землёй и уже пора осени надеть на неё свои железа.

Первая железная ночь. В девять часов заходит солнце. На землю ложится мутная мгла, видны немногие звёзды, два часа спустя мглу прорезает серп месяца.

Я иду в лес с моим ружьём, с моим псом, я развожу огонь, и отблески костра лижут стволы сосен. Не приморозило.

– Первая железная ночь, – говорю я вслух и весь дрожу от странной радости. – Какие места, какое время, как хорошо, Боже ты мой…

Люди, и звери, и птицы, вы слышите мены? Я благословляю одинокую ночь в лесу, в лесу! Благословляю тьму и шёпот Бога в листве, и милую, простую музыку тишины у меня в ушах, и зелёные листья, и жёлтые! И сплошной шум жизни в этой тиши, и обнюхивающего траву пса, его чуткую морду! И припавшего к земле дикого кота, следящего воробушка во тьме, во тьме! Благословляю блаженный покой земного царства, и месяц, и звезды, да, конечно, их тоже!

Я встаю и вслушиваюсь. Нет, никто меня не слыхал. Я снова сажусь.

Благодарю за одинокую ночь, за горы! За гул моря и тьмы, он в моём сердце. Благодарю и за то, что я жив, что я дышу, за то, что я живу этой ночью. Т-с-с! Что это там на востоке, на западе, что это там? Это бог идёт по пространствам! Тишь вливается в мои уши. Это кровь кипит у вселенной в жилах, это работа кипит в руках творца, я и мир у него в руках. Костёр озаряет блестящую паутинку, из гавани слышен плеск весла, вверх по небу ползёт северное сияние. От всей своей бессмертной души благодарю за то, что мне, мне дано сидеть сейчас у костра!»

Действие произведения происходит в Нурланде на севере Норвегии. Читая «Пана», Александр, конечно же, представлял столь любимую им природу северной Норвегии: горы, фьорды, леса. Сколь могущественна природа и сколь мал и слаб человек, особенно остро ощущается именно на Севере, и Александр к тому времени испытал эти чувства, вчитываясь в строки Гамсуна:

«За островами тяжело и покойно лежало море. Часто я забирался высоко в горы и глядел на него с вышины; в тихие дни суда почти не двигались с места, бывало, три дня кряду я видел всё тот же парус, крошечный и белый, словно чайка на воде. Но вот налетал ветер и почти стирал горы вдалеке, поднималась буря, она налетала с юго-запада, у меня на глазах разыгрывалось интереснейшее представление. Всё стояло в дыму. Земля и небо сливались, море взвихрялось в диком танце, выбрасывая из пучины всадников, коней, разодранные знамёна. Я стоял, укрывшись за выступ скалы, и о чём только я тогда не думал! Бог знает, думал я, чему я сегодня свидетель и отчего море так открывается перед моими глазами? Быть может, мне дано в этот час увидеть мозг мироздания, как кипит в нем работа!.. И ни голоса, ни вскрика – нигде ничего, только тяжкий, немолчный гул. Далеко в море лежал подводный камень, лежал себе, тихонько уединяясь вдалеке, когда же над ним проносилась волна, он вздымался словно безумец, нет, мокрый полубог, что поднялся из вод и озирает мир, и фыркает так, что волосы и борода встают дыбом. И тотчас снова нырял в пену. А сквозь бурю пробивал себе путь крошечный, чёрный, как сажа, пароходик».