Фритьоф Нансен был в сложном положении. Он сам намеревался на нём совершить экспедицию к Южному полюсу, но распадалась его семья, и он принял тяжёлое для себя решение – отказался от своих планов и передал «Фрам» Амундсену. Вероятно, он рассчитывал и на то, что его исследования в Арктике будут дополнены и уточнены новыми данными, полученными с помощью современных методик.

Океанография за последние десять лет шагнула далеко вперёд, во многом благодаря тому же Нансену.

Ф. Нансен и Б. Хелланд-Хансен взялись за разработку программы научных исследований экспедиции Амундсена и оборудования её новейшими приборами.

«Научных инструментов был взят целый набор, – пишет Амундсен в своей книге «Южный полюс. Плавание «Фрама» в Антарктиде в 1910–1912 годах». – Проф. Нансен и Хелланд-Хансен посвятили много часов нашему оборудованию для океанографических работ. Поэтому и эта статья снаряжения была образцовой. Кроме того, как Преструд, так и Ертсен прошли необходимую подготовку по океанографии у Хелланда-Хансена на биологической станции в Бергене. Я сам тоже провёл там лето и прослушал один из курсов по океанографии. Хелланд-Хансен – прекрасный учитель. К сожалению, не могу утверждать, что я был столь же блестящим учеником»[84].

Позвольте, а где же Кучин? Оказывается, экспедиция и без него была вполне оснащена специалистами-океанографами.

Ответ на этот вопрос прост. Б. Хелланд-Хансен не доверял своим землякам. Фредерик Яльмер Ертсен, лейтенант Военно-морского флота Норвегии, о котором упоминает Амундсен, отлично рвал зубы, но он не был стоматологом. Он был хорошим моряком, но он не был исследователем. А это, как известно, не только объём информации, но и состояние ума, умение видеть за частным общее, за настоящим будущее, выполнять простую и сложную работу осмысленно. Александр Кучин, несмотря на малый опыт, был именно исследователем. Работая на биологической станции, он не только как губка впитывал новые знания, но и размышлял о том, как данные, полученные во время исследования моря в Бергене, использовать в дальнейшей работе на Мурмане. Кроме того, его работа, видимо, отличалась скрупулезностью и тщательностью. Всё это ещё и дополненное необычайной работоспособностью делало его незаменимым человеком в экспедиции. Для Хелланда-Хансена. Не для Амундсена, для которого научные исследования были не самой важной её частью, а скорее некой данью, которую нужно заплатить, чтобы государство и общество выделили средства для осуществления его планов.

Значит, Б. Хелланд-Хансен преследовал свои научные интересы. Поэтому включение Кучина в экспедицию было не просто рекомендацией, а настоятельной просьбой, и Амундсен не мог отказать, учитывая ту роль, которую играл Хелланд-Хансен в её подготовке, и авторитет известного учёного. Тогда становятся понятными и условия контракта, заключённого с Кучиным:

Текст документа машинописный, подчеркнутое – рукопись.

По этому контракту Александр был нанят «разнорабочим», или, как он иронично напишет Бартольду, «мастером на все руки» с окладом меньшим, чем он получал, будучи ассистентом на станции в Бергене, и одним из самых маленьких в экспедиции. Контракт был только до Сан-Франциско. Стортинг, настаивавший на том, что состав экспедиции должен быть исключительно норвежским, мог быть спокоен. К Северному полюсу отправлялись только норвежцы – русский сходил на берег в Калифорнии. Политес соблюдён.

Можно предположить, что при прибытии в Сан-Франциско с Кучиным был бы заключён новый контракт. Однако вряд ли Александр был готов подарить семь лет своей жизни во славу «дядюшки Руаля» и научным программам профессора. В письмах родным и знакомым он пишет, что уходит в экспедицию на полтора года. Из письма отца: «Как я рад читать твои письма, полные надежды на будущее. Дорогой мой! Когда я увижу тебя, ведь за 1 ½ года много воды утекет, будем ли мы живы и здоровы, но будем льстить себя надежной, что скоро кончится этот скучный и тяжёлый промежуток времени. С одной стороны, я и рад, что ты пробиваешь дорогу, но эти 1 ½ года для меня тяжело звучат на душе»[86].

Даже если и было устное соглашение, то в той обстановке, которая была на судне, Александр вряд ли бы согласился на продление контракта. Вопрос в другом. Когда Б. Хелланд-Хансен узнал о решении идти к Южному полюсу, которое держалось в строжайшей тайне? До или после подписания контракта с Кучиным?

Когда началась подготовка экспедиции, Северный полюс ещё не был открыт, но в 1909 году две американские экспедиции Фредерика Кука и Роберта Пири заявили о том, что они достигли Северного полюса. Был громкий скандал. Каждый из путешественников доказывал, что именно ему принадлежит приоритет в завоевании полюса. Только много лет спустя было установлено, что ближе к полюсу был Ф. Кук, но в то время считалось, что первый человек уже побывал в той крайней северной точке, где сходятся меридианы, а Амундсен в силу своего характера и амбиций вторым быть не мог. Он разработал программу похода к Южному полюсу. Все держалось в секрете, посвящены были лишь его брат Леон, финансовый директор экспедиции и на последнем этапе Б. Хелланд-Хансен, который откорректировал программу океанографических исследований в Атлантике в соответствии с новыми задачами. Была ещё одна проблема. Об экспедиции на Южный полюс заявил англичанин Роберт Скотт. Амундсен должен был спешить, поэтому научную программу решили начать после того, как часть экспедиции высадится в Антарктиде. Тайну удалось сохранить, хотя некоторых удивлял и маршрут экспедиции, и оборудование, которое для неё приобреталось. Она была раскрыта, когда король, стортинг и Ф. Нансен получили письма Р. Амундсена с Мадейры. Разразился скандал, но Р. Амундсен был уже далеко…