– Это ты, Эстер? – спросила дежурившая внизу девушка и, получив утвердительный ответ, продолжила: – К тебе тут какой-то мужчина.

Я удивилась, услышав эти слова, поскольку после всех «знакомств вслепую» в тот год никто не позвал меня на свидание во второй раз. Мне просто не везло. Я терпеть не могла каждый субботний вечер спускаться вниз с вспотевшими руками, сгорая от любопытства, чтобы кто-то из старшекурсниц познакомил меня с сыном лучшей подруги своей тетушки, и я обнаружила рядом с собой бледного, как поганка, субъекта с торчащими ушами, кривыми зубами или хромого. Мне казалось, что я не заслуживаю подобных кавалеров. В конечном-то итоге я совсем не уродина, я просто слишком усердно занималась и не знала, когда стоит сделать паузу.

Так вот, я провела расческой по волосам, коснулась помадой губ и взяла с собой учебник истории – чтобы сказать, что иду в библиотеку, если пришедший вдруг окажется каким-нибудь страшилищем, – после чего спустилась вниз. Там, прислонившись к столику, на котором раскладывают почту, меня поджидал Бадди Уиллард, улыбаясь широченной улыбкой. На нем была куртка цвета хаки на молнии, синие джинсы и видавшие виды серые кроссовки.

– Я просто зашел поздороваться, – произнес он.

Я подумала: как же странно, что он добирался сюда от самого Йеля, пусть даже автостопом (он всегда так делал в целях экономии), чтобы просто поздороваться.

– Ну, здравствуй, – ответила я. – Пойдем посидим у подъезда.

Я хотела вывести его на улицу, потому что дежурившая девушка оказалась любопытной старшекурсницей и смотрела на меня с нескрываемым интересом. Она явно считала, что Бадди совершил серьезную ошибку.

– Я ненадолго, у меня всего несколько минут, – сказал он.

– Да ладно тебе, останься на обед, – предложила я.

– Нет, не могу. Я приехал, чтобы пойти с Джоан на бал второкурсников.

Я ощутила себя стопроцентной идиоткой.

– Как дела у Джоан? – спросила я ледяным тоном.

Джоан Джиллинг была родом из нашего города, ходила вместе с нами в церковь и училась в колледже на курс старше меня. Строила из себя большую шишку: староста курса, специализация по физике и чемпионка колледжа по хоккею. Меня всегда начинало трясти при виде ее серо-голубых навыкате глаз, светящихся, как начищенное надгробие, зубов и голоса с придыханием. К тому же она была здоровенной, как лошадь. Я начала думать, что у Бадди весьма убогий вкус.

– А, Джоан, – увильнул он от ответа. – Она пригласила меня на этот бал за два месяца, а ее мама спросила у моей, соглашусь ли я пойти с ней. Что же мне оставалось делать?

– А почему ты сказал, что пойдешь с ней, если тебе не хотелось? – жестко спросила я.

– Ну, Джоан мне нравится. Ей все равно, тратишься ты на нее или нет, и она обожает природу и свежий воздух. В последний раз, когда она приезжала в Йель на гостевой уик-энд, мы отправились на велосипедах в Ист-Рок, и она оказалась единственной из девушек, которую мне не пришлось подталкивать в гору. Джоан – нормальная девчонка.

Я вся похолодела от зависти. Я никогда не была в Йеле, но все старшекурсницы в нашем общежитии буквально рвались туда на выходные. Я решила ничего не ждать от Бадди Уилларда. Если от кого-то ничего не ждешь, то никогда и не расстраиваешься.

– Тогда иди-ка поищи свою Джоан, – сухо ответила я. – С минуты на минуту появится мой парень, и ему не понравится, что я вот так рассиживаюсь с тобой.

– Парень? – удивился Бадди. – И кто же это?

– Их у меня двое, – ответила я. – Петр Пустынник и Вальтер Голяк.

Бадди не ответил, и я объяснила:

– Это у них такие клички. – И добавила: – Они из Дартмута.

Похоже, Бадди не очень-то интересовался историей, поскольку губы его упрямо сжались. Он рывком поднялся с плетеного кресла-качалки, да еще и резко оттолкнул его безо всякой необходимости. Потом бросил мне на колени голубой конверт с гербом Йеля.

– Это письмо я хотел оставить, если вдруг не разыскал бы тебя. В нем вопрос, на который ты можешь ответить по почте. Сейчас мне его тебе задавать не хочется.

Когда Бадди ушел, я вскрыла конверт. Внутри оказалось приглашение на бал первокурсников в Йеле.

Я так удивилась, что пару раз взвизгнула, а потом влетела внутрь с криком: «Иду! Иду! Иду!» После яркого солнца у подъезда в вестибюле не было видно ни зги, и я ничего не могла разглядеть. Я вдруг обнаружила, что обнимаю дежурную-старшекурсницу. Услышав, что я собираюсь в Йель на бал первокурсников, она стала относиться ко мне с каким-то удивлением и уважением.

И вот ведь странно: после этого в общежитии все переменилось. Жившие на моем этаже старшекурсницы начали заговаривать со мной и время от времени совершенно случайно отвечать на звонки. Никто уже не отпускал у меня под дверью ядовитых замечаний, что-де находятся такие, кто растрачивает золотое время студенчества, целыми днями уткнувшись в книжки.

Так вот, во время бала первокурсников Бадди вел себя со мной, как со старым другом или двоюродной сестрой. Весь вечер мы танцевали на изрядном удалении друг от друга, пока не заиграли «Дружбу прежних дней» и Бадди вдруг не опустил подбородок мне на голову, словно смертельно устал. Затем под холодным, пронизывающим боковым ветром мы очень медленно прошли почти семь километров до дома, где мне предстояло переночевать в гостиной на оказавшейся коротковатой кушетке. Но ночлег здесь стоил пятьдесят центов, в отличие от двух долларов в других местах с нормальными кроватями.

Я чувствовала себя опустошенной, вымотанной и полной осколков каких-то видений. Я воображала, что Бадди в меня влюбится и мне не придется весь остаток года ломать голову над тем, чем заняться в субботний вечер. Уже на подходе к дому, где я остановилась, Бадди вдруг сказал:

– Давай поднимемся в химическую лабораторию.

Я опешила.

– В химическую лабораторию?

– Да. – Бадди взял меня за руку. – За ней открывается прекрасный вид.

И вправду, за лабораторией находилась небольшая возвышенность, откуда можно было видеть огоньки в нескольких домах в Нью-Хейвене.

Я стояла, делая вид, что наслаждаюсь панорамой, пока Бадди искал твердую опору под ногами. Когда он меня целовал, я не закрывала глаза, стараясь запомнить расположение огоньков в домах, чтобы никогда их не забыть.

Наконец Бадди отступил назад.

– Ух ты! – выдохнул он.

– Что значит «Ух ты!»? – удивленно спросила я. Поцелуй получился сухим и совершенно не вдохновляющим, и я, помню, подумала: жаль, что губы у нас так обветрились от семикилометровой прогулки под ледяным ветром.

– С тобой как классно целоваться!

Я скромно промолчала.

– Похоже, у тебя от кавалеров нет отбоя, – продолжил Бадди.

– Ну, наверное, да. – Мне показалось, что я весь год каждую неделю встречаюсь с новым кавалером.