Она даже не глянула на кофе, но Захар сделал глоток из стакана.

— Это был Шустов?

— Я знаю, он отказался от ваших услуг.

— Так же как и от ваших… — усмехнулся Захар.

Он ничуть не удивлялся ее осведомленности. Если Ставр положил глаз на химический комбинат, то наверняка там у него уже работает стукачок.

— Да, но я не хочу впутывать в это дело отца… — Жанна поднялась, обошла Захара по кругу и приблизилась к нему со спины. — Я хочу впутать в это дело тебя.

— Ну, если наши интересы совпадают…

— Я хочу, чтобы у нас с тобой совпадало все.

Она склонилась над ним, обняла за плечи, уложив ладони ему на грудь. И щекой коснулась его уха. Захар захмелел от приятных ощущений.

— Это опасно.

— А мы разве не рождены для того, чтобы играть с огнем? — спросила Жанна, губами касаясь его уха.

Захар кивнул. Этот огонь уже клокотал в нем, сжигая их с Жанной хрупкую, как оказалось, идиллию.

— Плевать я хотела на Шустова, — прошептала она. — Но мы вместе сотрем его в порошок… Мы же вместе?

— Вместе. — Захар просто не мог ответить иначе.

Его закрутило, понесло. Жанна вдруг оказалась на столе, слабеющими пальцами нажала на кнопку интеркома.

— Меня нет, запри дверь…

Это было все, что она успела сказать секретарше перед тем, как остаться без юбки.

Захар должен был остановиться — ради Зойки, ради дружбы, на которой стояла их окропленная жертвенной кровью система, но страсть оказалась сильнее разума. Это не стало для него неожиданностью. Он же знал, на что шел…

* * *

Шулика замели за пьяную драку. Набухался, полез во двор к соседу выяснять отношения, приехал наряд. Сосед заявление подавать отказался, но Шулик до сих пор в кутузке. Не выпускают его, не хотят. Дорофей мог бы его выкупить, но Хруст запретил ему это делать.

Хруст велел устроить демонстрацию силы. И Дорофей привел к ментовке всех своих бойцов. Их уже полдюжины, и большая часть — пропитые рожи. Но держатся они все гордо. Как же, весь поселок под ними; все, кто должен, платят им дань. А заводских «быков» кто отоварил? Были тут недавно, подъехали крутые все, думали одной левой пацанов раскидать…

Честно говоря, Дорофей струхнул. Но бойцы Хруста не подвели. Они ударили со спины, заварилось такое месиво… Но в поселке подробностей не знают. В поселке уверены, что это Дорофей одержал свою очередную победу — в борьбе за светлое будущее невинно обесчещенной Любы.

А демонстрация силы нужна. Заводское начальство гонит на Дорофея, натравливает на него ментов. И если сейчас его с пацанами не повяжут, значит, менты реально их боятся. И не важно, что без Хруста здесь не обошлось. Главное — результат. Который уже выходит на крыльцо.

Шулик выходил из участка, довольный как слон.

— Братан! — Боров рванул к нему, раскинув руки.

Волосы у него немытые, нечесаные, глаза отечные, морда небритая, клетчатая рубаха сто лет нестиранная, а запашок — даже бомж позавидовать может. Если бы не это, он бы, возможно, мог сойти за крутого гангстера, встречающего своего друга-мафиози после долгой отсидки.

С Шуликом побратались все. И только Дорофей не спешил подходить к нему. Не нравился ему Шулик. И немытый Боров не произвел на него впечатления.

— Братуха! — Шулик сам подошел к нему, одну руку протянул для пожатия, другую отвел в сторону для того, чтобы обнять Дорофея.

Но нарвался на кулак. Дорофей со всей силы рубанул его в челюсть, и Шулик рухнул как подкошенный.

— Ты почему вчера нажрался? — Он спрашивал у Шулика, а смотрел на Борова, который вчера также надрался до свинячьего визга.

— А что, нельзя? — поднимаясь, буркнул Шулик.

— А что, можно?! — взвыл Дорофей. — Я же ясно сказал: нельзя! Чем ты слушал? Этим?

Он ударил Шулика кулаком в ухо — с размаха, плашмя. А когда он упал, дал пендаля.

— Или этим?

— Ну, не буду больше! — простонал Шулик.

— А ты будешь? — Дорофей резко надвинулся на Борова.

— Да нет, — опасливо покосился тот.

— А ты?

— Нет! — Частик пугливо отпрыгнул от Дорофея.

На очереди был Гашиш, но Дорофей увидел ментов, которые вышли полюбоваться зрелищем. И свернул свою лавочку.

Уходил он гордо расправив плечи и ноги откидывал важно — от колена. Менты должны были сейчас принять меры и задержать его как минимум за хулиганство. Но не решились они на это. Испугались. А если боятся, значит, уважают.

* * *

Деньги шли на Москву обычной дорогой — до аэропорта на машине, дальше самолетом. В то же примерно время, той же дорогой, но в обратном направлении на комбинат ехал отец. Такое вот условие задачи. И вопрос: если отец добрался до места нормально, то какая сука ограбила курьеров и увела деньги?..

— Сначала путепровод, затем Савелий с людьми, теперь вот четыреста пятнадцать тысяч… — Кадомцев говорил, а сам смотрел в окно, как будто видел где-то вдалеке место, где можно было найти работу после увольнения.

Но в той же стороне находится и город, в котором жил и орудовал Захар Байкалов.

— Нам выставили счет, приговорили к выплате, теперь вот высылают исполнительные листы. — Кадомцев набрался смелости и посмотрел отцу в глаза.

— Байкалов? — спокойно спросил отец. И щелкнул пальцами по столу, как будто сбивал неосторожно заползшего туда жучка-вредителя.

Он такой же рослый, как и Олег, но более объемный — из-за лишнего веса. Но живот пока не выпирает и второй подбородок еще только намечается.

— Больше некому, — пожал плечами Кадомцев.

— А Дорофеев? — Отец как-то странно посмотрел на сына.

— Ну, Савелий ездил разбираться с ним, — кивнул Олег.

— Из-за кого?

— Да это не важно…

— Эта «неважна» уже с твоей мамой познакомилась.

— Что?! — встрепенулся Олег.

— Предупредить приехала. Сказала, что с Дорофеевым шутки плохи. Но если она выйдет замуж за нашего сына… — Отец нарочно затянул паузу.

— Люба?

— А есть еще кто-то?

— Ну-у, как бы тебе сказать…

— Есть?.. Из-за нее тоже могут быть проблемы?

— Может, уже начались.

— Не понял.

— Не телефонный разговор, — выразительно глянув на Кадомцева, сказал Олег.

— Игнат Ильич.

Кадомцев понятливо кивнул, но на Олега глянул с чувством обиды. Но нюни он распускать не стал — степенно поднялся, с чувством собственного достоинства вышел из кабинета.