Денис как друг остался во вчерашнем дне. В эту минуту уже как врач он решал привычную задачу.

– Проверим. Не переживай.

В его глазах появилась сосредоточенность, которой не было до этого.

Семён, заговорив, уже не мог остановиться, продляя удовольствие больного: говорить и говорить о своих мучениях и болезни.

– Боль нестерпимая. Никогда в жизни не испытывал такую. Руку ломал в трёх местах, лодыжку. Челюсть после аварии вставлял на дороге сам. Помнишь, в армии лепила в санчасти научил? – он потрогал и потеребил с улыбкой подбородок. – Сознание потерял тут же. Смеялся потом. Сейчас боль другая. Думать не могу. Раздражает тем, что отключиться не могу, забыть о ней. Боль обычно приходит, усиливается, гнетёт, а потом плавно, как вода от берега, отливает. А эта боль и во сне не уходит. Но не сильная. Сон снится, а во сне то же: боль и боль.

Внимательно слушая Семёна, но думая о чём-то своём, Денис развернулся, чтобы уйти. Жена Маша поспешила за ним.

Семён в след ей сказал:

– Куда пошла? Сиди.

Она взглянула на него, но не послушалась и вышла за Денисом, бросив как бы невзначай:

– Мне надо. О другом спросить.

В коридоре она подошла к Денису, но он не видел её позади себя.

– Денис.

Он оглянулся и остановился, чтобы выслушать.

– Надо анализы взять. Рентген. Всё, что можно. Наверно, всё сложнее? Он страдает невыносимо. А сказать боится. Стесняется будто. Если ты сам не изменишь ситуацию, он так и будет молчать. Я не выдерживаю. Хочу кричать. Сделайте что-нибудь! Вы же врачи! Пока он притворяется, уходит время. Дело не в мениске.

Строго, но достаточно просто Денис ответил:

– Не усложняй. Всё идёт поэтапно.

– Я понимаю. Только кто же оперирует, не взяв даже кровь из пальца?

Денис уставился на неё. Его лицо стало неприступным.

– Не твоё дело. Разберёмся.

Кабинет Дениса располагался на теневой стороне улицы. Сюда проникали только самые ранние лучи солнца. Аскетическая обстановка была продолжением традиций известного невропатолога Авербуха Э. М., который считал, что содержание тела, организма и ума в целом зависит от наполнения. В его кабинете в углу, за шторой, располагалась шведская стенка с турником. Более того, она использовалась по назначению не просто время от времени, а в некотором роде даже с завидной регулярностью для его возраста. Денис не чурался хороших подражаний.

В кабинете вместе с Денисом собрались его собственная жена Ирина и жена Семёна Светлова Маша.

Возмущённая Ирина, не стесняясь в выражениях, говорила так, как думала. От волнения, выражалась, преследуя одну цель – пока не поздно, избавиться от неприятностей. Понятие ответственности отошло на задний план. Клятва Гиппократа, данная ею после окончания института, уже преобразовалась в кузницу собственного благополучия. Бывший врач, а ныне хозяйка сети клиник пришла в выводу: спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Так всегда. Бесплатно две операции. Хотели, как лучше. Сейчас хвостом потянется, и виноват ещё останешься.

Обратившись непосредственно к Денису, она сказала:

– Ты куда смотришь? Говорено сколько раз – со своими не связывайся. Чужих режь, потроши, с ними ничего не станет. Только спасибо скажут. Деньгами отблагодарят при любом раскладе.

Маша старалась оставаться безучастной.

– Ты не о том. Сейчас какие меры принимать? – спросила она. – Что сделано, то сделано. Я вот о чём.

Вмешался Денис:

– Анализы, прямо скажем, никудышные. На кости я видел образование, потыкал, понажимал. Надрезать, конечно, не стал. Аккуратно так.

«Зачем сказал?», – подумал про себя Денис.

Он задумался о том, что было ему известно о чём. Мысль затронула его где-то глубоко.

– Всё, что могу я сказать, – подвёл он итог, – это не моя компетенция! Онкология. Даже не могу как врач продолжать лечить из-за боязни навредить.

Маша помрачнела, но ей отступать было некуда.

– Денис. Семён не будет со мной разговаривать. Сильнее разозлится только. Тебе поверит. Поговори с ним. Так безболезненнее для него.

Ирина поняла в силу своих способностей.

– Лиса ты, Маша.

Маша не возражала:

– Что ж, может, и лиса, – и настаивала: – Пусть лиса, но я своего мужа знаю, как никто другой. Поговори с ним, Денис. Не жалей. Иначе он несерьёзно отнесётся.

Миссия, выпавшая Денису, пришлась ему не по нраву. Но он прислушался к просьбе жены Семёна. «Она лучше знать мужа, да и с моей стороны нравственнее как-то!»

– Куда уж. Ладно. Вот не повезло так не повезло. Послушал Семёна – мениск.

Он обхватил голову руками, как тисками, и мучительно-тяжело, не обращая внимания ни на свою жену, ни на жену старого друга, признавая собственное бессилие, издал грудной звук, лебединую песню:

– М-м-м.

В том же кабинете друг напротив друга сидели врач и пациент. Денис, тысячу раз переводивший пациентам историю болезни на общий человеческий язык, избрал этот самый лёгкий для себя способ. «Не думай о том, что творится в душе человека, который перед тобой. Роль каждого человека в жизни многогранна, многолика и многоязычна. И как талантливо она укладывается в своём единстве. Необъяснимые вещи в самом себе, но вдуматься если, порой личность не имеет возможности распоряжаться своим поведением, хотя сама так не считает».

– У тебя образование на кости. Во время операции видел.

Он смотрел в глаза Семёну. Он дал зарок не отводить взгляд, как бы невыносимо это ни было.

– Анализы подтвердили мои опасения: недоброкачественная опухоль. Что с ней делать – думать тебе. Принимать решение остаётся за тобой. Затягивать нельзя.

– Насколько серьёзно?

– Серьёзней некуда. Мы взрослые люди. Что в моих силах – я сделал. Здесь же советовать не могу. Не моя область. В данном случае могу советом навредить.

Но Семён задавая вопрос, словно кидал спасительную верёвку с предложением: спаси меня.

– Тогда скажи, куда в первую очередь обратиться, чему следовать.

Денис проявлял жёсткость. Немилосердную, как во время войны, когда раненому отказывали в воде, чтобы тот не мог напиться… и умереть.

– Я тебе дам направление. Это всё, что могу сделать. Специалисты посмотрят, взвесят, они каждый день с подобным дело имеют. Их опыт предполагает знания. Они все возможные последствия постараются учесть, – Он подумал немного. – У тебя утончение костной ткани, вероятно. С моей точки зрения, немаловажное обстоятельство.