— Здесь верительные грамоты для агента моей семьи в Риме. Предъяви их, и любой из моих людей поступит в твое распоряжение. А это — на все расходы, которые могут тебе понадобиться.

Лоренцо встряхнул мешочек, и в нем звякнули монеты.

— Сто флоринов, сто кусочков золота, которые лучше любого кузнеца откроют перед тобой все двери. Возвращайся с ответом, и получишь столько же. Я дам тебе все, что только пожелаешь.

— У меня уже есть то, что я желаю, — ваша дружба, — ответил юноша.

На виа Франчиджена[27]

На рассвете, с багажом, который влез в две седельные сумки, Пико выехал из Флоренции и направился по виа Франчиджена. Он двигался быстро, благодаря своему малому весу и резвому ходу роскошного вороного коня из конюшен Великолепного.

Чуткий жеребец словно понимал важность миссии. Он ровно цокал копытами по камням старой римской дороги, без труда обгоняя медленно ползущие торговые караваны и группы паломников, что тянулись длинными вереницами из долины реки Эльзы.

Остановившись только раз возле ручья, чтобы напоить коня, с первыми закатными тенями Пико уже миновал ворота Сиены, успев как раз до того времени, как их закроют на ночь.

Причиной спешки была не забота о ночлеге, а желание скорее добраться до так называемого Дома учености[28], выстроенного городским советом для размещения иностранных студентов, приезжавших на лекции основного курса.

По дороге Джованни все время думал о том, что сказал Лоренцо об утраченном ритуале и о медике, который его совершил. Медицинский факультет Сиены был одним из самых старых и знаменитых и привлекал студентов со всей Италии. Кое-кого среди них Пико хорошо знал. И этот кое-кто мог оказаться полезным.

Джованни завел коня в стойло и попросил проводить себя в общежитие, которое возвышалось совсем рядом с университетом. В этот час в здании было полно студентов, возвратившихся на ночь. Пико поднялся по лестнице и вошел в спальню второго этажа. В просторной комнате, почти полностью занятой постелями, то здесь, то там виднелись группы юношей. Они пили вино, играли в карты или в кости, распевали, аккомпанируя себе на лютне, перекидывались шутками.

«Эта спальня ничем не отличается от таких же комнат в Болонье или в Падуе», — решил про себя Пико.

Никто не обращал на него внимания, и он принялся разглядывать лица студентов, пока не узнал того, кого искал. Подкравшись к парню сзади, схватил его за плечи и, смеясь, повалил на койку.

— Маттео! Маттео Корно! Мы с тобой больше года не виделись! — крикнул Пико.

После секундного замешательства тот узнал приятеля и тоже обнял.

— Джованни! Да ты вырос и похорошел! Почти как я! Как тебя занесло в Сиену? Ты тоже поцапался с академическим советом Падуе?

— Нет, я закончил учебу.

— И чем занимался? — с насмешливым видом спросил Маттео.

— Мне хватило, чтобы понять, что Аристотель ошибался, да и остальные тоже неправы. В конце концов я стал поклонником Лукреция. Мы материя, мыслящий прах.

При этих словах Корно расхохотался, похлопав гостя по колену.

— Я вижу, тебя тоже, как и многих из нас, книги скорее запутали, чем просветили. Только не вздумай об этом болтать!

— Будь спокоен! Только с друзьями и с теми, кто поймет, — подмигнул Пико. — Для остальных я приверженец Аристотеля, выпускник in utroque jure[29].

— Ну, тогда милости просим в блестящий орден Мадонны Отчаяния! — хмыкнул Маттео и широким жестом обвел всех студентов.

— В идеях Лукреция нет никакого отчаяния! Напротив, просветленное ожидание конца. И никакой бесполезной поддержки со стороны существ высшего порядка, которых просто нет. В этой конечности и кроется превосходство человека: он находит достоинство в ограничениях, — горделиво ответил Пико. — Надо идти навстречу своей судьбе и сделать ее великой, ибо все вернется по окончании космического года. Высоты, которых нам удастся достичь, прославят в веках наше измерение!

— А ты все тот же умник! — насмешничал Корно, пихнув приятеля кулаком. — Терпеть тебя не мог в Падуе, и теперь ты снова путаешься под ногами со своими тирадами. Кой черт тебя сюда принес? Неужто прекрасная кухня этого царского заведения?

— Нет, друг мой, я еду в Рим.

— В Рим? В логово Папы? Что ты забыл в этом городе, где только статуям можно сказать правду? Ты не знаешь, что тебя там ждет!

— Я еду не учиться. Я еду на поиски одной потерянной вещи.

— Джованни, в этом мире все рано или поздно теряется. Что же ты собираешься найти?

— То, что, возможно, известно тебе. За этим я к тебе и приехал, — внезапно посерьезнев, ответил Пико. — Я знаю, почему тебе пришлось бежать из Падуи.

Маттео побледнел.

— Конечно, прекрасно знаешь. Из-за ослиной головы, которую я засунул в постель ректора… — пробормотал он.

Пико покачал головой.

— Это нам так сказали. Если бы все так и обстояло, то совет доцентов простил бы одного из самых блестящих студентов факультета.

— Самых блестящих… после Джованни Пико. Но так и было на самом деле…

Пико снова покачал головой, пристально глядя в глаза Маттео.

— Я познакомился с твоим профессором Джероламо Спада еще до того, как его сожгли на костре. Я присутствовал на одной его лекции по анатомии. Интересно было открыть, как действует наш организм, увидеть, с каким бесконечным числом вариантов складывается мельчайшая атомная пыль, чтобы дать жизнь нашим внутренним органам. Но я говорю о тех лекциях, которые Спада читал днем, а не о тех, что по ночам тайком проходили в его комнатах. Туда приглашались лишь немногие избранные ученики, а может, и вовсе один — ты.

Лицо Маттео Корно обрело землисто-серый оттенок. Он быстро обежал глазами комнату, чтобы удостовериться, не услышал ли кто эти слова, но на них не обращали никакого внимания.

— Здесь никто ничего об этом не знает, — прошептал он умоляюще.

— И не узнает, даю слово, — торжественно произнес Пико. — Но я не за этим сюда приехал. Говорили, что Спада записал свои тайные знания в книгу. Что за книга?