Но те не обратили на него особого внимания: им было не до поборов, их занимало что-то другое.

— Ты никого здесь не видел?

— Нет. А кого я должен был видеть?

— От границ с Сиеной до нас дошло известие, что вдоль долины под Орвието к нам движутся какие-то группы людей.

— Группы людей? Как это понять? Они вооружены?

— Нет… Неизвестно. Идут люди. Странные, никто таких не видел. Говорят, целая толпа. У нас приказ проконтролировать.

— Толпа?

— Даже больше. Все на повозках, мужчины и женщины. Идут вроде бы мирно, распевают псалмы и просят милостыню. Разбивают лагерь…

— Может, пилигримы?.. Какое-нибудь братство?

— У них кресты на повозках, они объявляют себя христианами. Идут воздать почести Папе Сиксту. Только говорят непонятно, да и обычаи у них… странные.

— А сколько их?

— Да пара сотен, не более. Нам уже донесли, что по большей части женщины и дети. Оборванные, но на всех золотые украшения, особенно на женщинах. Много лошадей, и среди них есть просто великолепные.

Говорившему не удалось скрыть жадный блеск в глазах.

— В самом деле?

Оливеротто рассказывал, что в те дни, когда появился Морра, через город действительно шел какой-то странный люд. Пико быстро сообразил, что ему представился случай кое-что разузнать.

— Во Флоренции, откуда я еду, они оставили по себе дурной след: грабежи, пропажи коней. Вы не будете возражать, если дальше я поеду с вами?

Джованни огляделся с притворным беспокойством.

— Мы не против, — отозвался командир дозорных. — Не известно, с кем нам придется иметь дело, и лишняя шпага не помешает. Если, конечно, ты говоришь правду. — Он неопределенно пошевелил пальцами в направлении покрытых лишайником скал. — Я думал направиться туда.

— Вдоль дороги я никого не встретил, да и следов от повозок не было видно. Единственное место, откуда они могут появиться, — вон то ущелье внизу, — заметил Пико, указав на место вдалеке, где река делала петлю. — Может быть, они движутся по берегу реки, — прибавил он и пришпорил коня.

Граф делла Мирандола инстинктивно взял на себя инициативу, словно его назначили командовать отрядом, но тут же не без удовлетворения заметил, что все поехали за ним, молчаливо признав в нем главного. Подняв коня на дыбы, он остановился на вершине холма, а остальные, выставив копья, выстроились рядом с ним. Под ними грязной змеей разматывалась дорога, по ней медленно, в темпе шага, ползла длинная вереница раскрашенных повозок. Сверху казалось, что она вообще не движется.

Пико быстро произвел расчет. Солдат сказал, что их пара сотен, большинство — женщины и дети. Если это семьи, то мужчин должно быть не меньше пятидесяти. Может, эта горстка солдат и вправду нуждалась в его помощи. Он направил коня по склону вверх, рассчитывая преградить колонне дорогу.

Они встретили пришельцев там, где дорога шла по берегу маленького ручья. Те заметили дозор с приличного расстояния, и по колонне прокатился сигнал тревоги.

Пока солдаты выстраивались поперек дороги, Пико выехал навстречу первой повозке. Тяжелая четырехколесная телега была покрыта ярко раскрашенным тентом. На ее передке возвышался шест со штандартом, на котором чья-то неумелая рука грубо намалевала красный крест. Такими же рисунками пестрели и остальные разномастные повозки о двух или о четырех колесах.

Колонна походила на маленький флот из тех, что направлялись на Восток во времена Крестовых походов. Но той воинственной атмосферы, что царила в подобных экспедициях, не было и в помине. Напротив, вместо воинов он с удивлением увидел кучу оборванных ребятишек. Они высыпали из повозок и кружили возле лошадей дозорных с испуганным, но в то же время на удивление нахальным видом, трогали сбрую, хватались за уздечки и стремена. Солдаты растерялись.

Дети мгновенно установили контакт с лошадьми, словно их непонятный язык был знаком животным, как вавилонское наречие еще до того, как башню разрушил божественный гнев.

Пико остановился. В тавернах, где собирались студенты, он слышал рассказы о вернувшемся с Востока народе, в обычае которого было встречать врагов шеренгой женщин и детей, чтобы удивить и отвлечь их внимание, а потом неожиданно напасть. Здесь же ситуация тревоги не вызывала, но Джованни решил быть осторожным. Солдаты тоже ждали первого хода от незнакомцев.

Тент на головной повозке открылся, и из нее появилась высокая фигура, закутанная в опушенный мехом плащ. На мгновение человек застыл, оглядывая Пико и дозорных, потом тяжело спрыгнул на землю и направился к ним широкими шагами.

Увидев, что он безоружен, Пико спешился и пошел навстречу, преграждая ему дорогу. Командир дозорных тоже спрыгнул с коня. Теперь, когда опасность миновала, он желал вернуть себе статус руководителя.

— Кто вы такие? — крикнул он, приблизившись на расстояние голоса. — Зачем вы вторглись в земли Витербо?

Человек улыбнулся ему и распахнул плащ. Под ним оказалась туника, расшитая диковинным варварским узором, которого Пико нигде раньше не видел. Чужак долго оставался в этой позе, словно давая понять, что на нем нет оружия. Потом он почтительным жестом снял остроконечную шляпу, и по плечам рассыпались густые волосы.

— Мой народ пришел с миром, — сказал он с акцентом, который показался Джованни похожим на акцент греческих торговцев.

Он говорил медленно, как всякий человек, изъясняющийся на чужом языке, и уверенно, как тот, кто привык повелевать.

— Мы долго шли из Африки в столицу христианского мира, чтобы просить милости у нашего властителя и господина Папы. И не по злому умыслу вторглись мы в ваши земли, а по вине природы, которая проложила между нашей родиной и целью нашего пути столько разных стран.

— Откуда вы родом? — настаивал командир дозора.

— Мои предки отправились на поиски истины из страны пирамид, — ответил чужестранец, повернувшись к Пико.

Он почему-то решил, что Джованни тут главный. Офицер раздраженно пошевелил копьем, но чужак по-прежнему не обращал на него внимания.

— За долгие годы мой народ пересек тысячи миль, отделяющих земли яркого солнца от земель мрака и льда. Я вождь египетского племени, — заявил он торжественно, — а те, кого ты видишь перед собой, — это все, что осталось от народа, некогда сидевшего у трона Клеопатры и слушавшего мудрые поучения всеведущего Тота.

Пико не смог скрыть удивления, услышав из уст этого оборванца имя, которое два дня назад с почтением произносил Марсилио.

— Тот? Египтянин? Это тот самый, кого мы, латиняне, называем Трисмегистом?

— Он самый. Дай нам пройти и получить то, что необходимо для выживания. Взамен мы покажем искусство наших акробатов и фокусников, откроем тайны будущего.

Его торжественный тон никак не вязался с бедностью и нищетой каравана. Пико бросил взгляд на стоящего рядом офицера. Тот тоже был в изумлении и не знал, что делать: то ли с почтением выслушать слова мудреца и уважить пилигрима, то ли наказать наглеца. Во внешности незнакомца все три качества тесно переплелись, образовав нечто неуяснимое и доселе невиданное. Да и что мог знать такой человек о тайнах Гермеса?