— А сыщиков на родной коллектив натравливать, это как?

— Тоже неэтично. — Я решила пропустить мимо ушей не особо приятное «натравливать». — Но вопрос надо как-то решать? В общем, сегодня я поставила в его кабинете камеру.

— В какое время?

— Около одиннадцати. — Поскольку я понимала, какой вопрос за этим последует, то сразу объяснила: — Андрей Борисович попросил меня после репетиции к нему домой поехать, вместе у телефона покараулить. Он нервничал сильно. Я согласилась — и поддержать человека хотелось, и вообще… интересно было на репетицию посмотреть.

— Записи с камеры ко мне. И не убирайте пока, пусть снимает. Хотя вряд ли там что дельное будет. Ладно, Рощина, хватит меня от дела отвлекать. Садись, пиши протокол своего опроса.

Я послушно устроилась в сторонке и быстро написала отчет — и о том, что видела, и о своих действиях. Сфотографировала его — Баринов с меня тоже отчет потребует и гораздо более подробный. К Косте выстроилась целая очередь, поэтому я воспользовалась знакомством и просто подсунула ему свои листочки. Он на минуту прервался (кстати, беседовал Костя с Брюнеткой в джинсах), быстро просмотрел их, задал пару вопросов и отпустил меня.

Я немного побродила по залу, внимательно прислушиваясь к разговорам, но нигде надолго не задерживаясь, — не хотелось обращать на себя внимание. Не сказать, что удалось подслушать много интересного, но несколько сплетен я в блокнот записала. Потом меня перехватил Феликс Семенович и подвел к Марине, скромно устроившейся в сторонке.

— Вы знакомы? Рита — журналистка, она собирается написать для «Вечернего бульвара» серию статей о нашем театре. А это одна из старейших актрис нашего театра, Марина Холодова…

— Старейших? — Марина выразительно подняла бровь. — Умеешь ты, Феликс, польстить женщине.

— Ох, Мариночка, прости! — Он виновато поцеловал ей руку. — Голова кругом идет, сам не понимаю, что болтаю. Понимаете, Рита, просто Марина уникальный человек, всю жизнь в нашем театре, скоро тридцать лет уже… Она моя главная опора, ее вся труппа уважает…

— Очень приятно. — Я вежливо улыбнулась. — Понимаю, почему вас уважают, сегодня только вы держались спокойно. Я даже подумала про вас — вот, единственная здравомыслящая женщина… — Я на мгновение запнулась и пояснила: — Простите, не знаю, насколько это ценится среди артистов, но у нас это комплимент.

— Спасибо. — Она вернула мне улыбку. — Для меня это тоже комплимент.

— Вот и хорошо, девочки, я очень рад! Риточка, вам обязательно надо пообщаться с Мариночкой, она вам много интересного сможет рассказать.

Феликс Семенович ушел, а я присела рядом с Мариной.

— Цикл статей про театр — это очень хорошо, — сказала она. — Вы ведь не откажетесь от такой прекрасной идеи из-за этого несчастного происшествия?

— Э-э… видите ли, это не основная моя работа… все зависит от решения моего непосредственного начальства, — не стала обнадеживать я. — А в свете сегодняшних событий, логичнее будет писать статью о смерти Костровой.

— Ой, не надо! Вот, пожалуйста, этого не надо! Хоть и говорят, что нет плохой рекламы, но зачем театру такая слава? Я вас очень прошу, Рита, не надо во всем этом копаться!

Я посмотрела на нее с удивлением:

— Так ведь я не одна в городе. И сообщения о смерти примы губернского театра завтра будут во всех газетах. Извините, Марина, но этой, как вы говорите, рекламы, театру в любом случае не избежать.

— Я понимаю. — Она смотрела на меня строго и печально. — Но хотелось бы как-то минимизировать ущерб. Хотя пока не представляю как. Сплетни, слухи, полиция… все это так ужасно.

— Если найти человека, который отравил Кострову, то все затихнет довольно быстро, — намекнула я. — Вот вы, например, можете предположить, кто это сделал?

Марина слегка напряглась.

— Предположить-то можно все что угодно, но какой в этом смысл? Я не знаю, кто мог бы хотеть смерти Гали. Обычно ищут, кому выгодно, но я просто не представляю… — Она пожала плечами.

— А если это не вопрос материальной выгоды? — сделала я еще одну попытку. — Если она, например, узнала о каком-то неблаговидном поступке и пригрозила, что все расскажет?

— Господи, да что ж такого она должна была узнать? Торговля наркотиками, людьми, оружием — ничего подобного у нас в театре нет.

— А если, допустим, мелкое хулиганство? Телефонные звонки, например? — не сдавалась я.

Марина уставилась на меня. Губы ее на мгновение дрогнули, но тут же снова сжались.

— Не понимаю, о чем вы. Единственное, что я могу сказать, — я не убивала Галину и не представляю, кто мог это сделать.

— Ясно. — Я немного помолчала. Действительно, совершенно ясно, что рассудительная Марина не готова делиться со мной своими мыслями и подозрениями, ни по поводу убийства Костровой, ни по поводу загадочных телефонных звонков. Да, про звонки она точно что-то знает, только говорить не хочет. Ладно, попробуем с другой стороны: — И что теперь руководство будет делать? Ну, сегодня спектакль отменят, а что потом?

— Отменят? С чего вдруг? — печально усмехнулась Марина. — Шоу должно продолжаться. Тем более сегодня Булгаков, «Зойкина квартира», второй состав… так что, даже замену делать не придется. Это театр, Рита…

* * *

— «Это театр, Рита…» — процитировала я. Здесь, в уютном кабинете шефа, рядом с Гошкой, Александром Сергеевичем и Ниночкой, все, произошедшее сегодня днем, казалось особенно странным, нелепым и почти нереальным. — Шоу должно продолжаться. Брр… Есть в этом что-то неприятное, не по-людски как-то. Женщина умерла, а у них — «Зойкина квартира»! И вроде даже гордятся этим — у нас горе, а мы все равно продолжаем скоморошничать.

— Так у них жизнь устроена. — Гошка не пытался мне объяснить, он просто констатировал факт. — Знаешь, Ритка, артисты — странные люди, я на них насмотрелся. Они, когда говорят, что мечтают умереть на сцене, не врут. Действительно мечтают. А играть комедию, когда кто-то умер, — это для них обычный профессионализм.

— Да бог с ними, с этими заморочками психологическими, — подала голос Нина. — Ты уверена, что это отравление?

— Это не я, это врач со скорой уверена. Она, конечно, честно пыталась Кострову откачать, но потом первым делом потребовала полицию вызвать. Зато народ все больше шептался про беременность. Тем более Рестаев с одним мальчиком такое шоу устроили! Чуть не подрались прямо над этой Галиной. Представляете, картина: она лежит, уже и не дышит, по-моему, а два мужика, молодой и старый, над ней сцепились… Я испугалась, что сейчас они оба на нее грохнутся — раздавят же! Но ничего, их довольно быстро растащили. Директор, Феликс Семенович, дельный человек и умеет порядок наводить. Он Рестаева успокоил, а второго друзья увели. Хорошие ребята, так и держали его потом за руки. А остальные чуть ли не ставки делать начали — от кого ребенок.