— А ну прекрати! Таким малявкам, как ты, салфетки не полагаются! Я в твоём возрасте рукой утиралась, и ничего.

Она взяла рукой ломтик картошки и положила в рот. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Пришлось отвернуться и сделать вид, что я кашляю. Я была не готова к такому спектаклю.

Когда я отсмеялась, глаза у меня были мокрыми от слёз.

— Извини, — пропищала я. — Совсем забыла.

— Забыла она! — рявкнула Горилла так, что картошка полетела у неё изо рта. — А ну, давай, клади локти на стол. Ты мой ребёнок и будешь такой же, как я!

Я покорно вытянулась вперёд и положила локти на стол.

— То-то же, — сказала Горилла, собираясь положить на стол ногу. Но её остановил недовольный взгляд усатого официанта, проходившего мимо.

— Ладно, — пробормотала она. — Можешь ещё немного покачаться на стуле. Уж я из тебя выбью эти приютские манеры. Тоже мне чистюля нашлась, вот я тебя в грязи поваляю! А теперь — десерт. Будешь пить коньяк.

Горилла повернулась к соседнему столику, за которым сидели с раскрытыми ртами дама и её муж.

— Позвольте угостить вас персиковым мороженым? Заодно о жизни поговорим!

Те лишились дара речи. Дама бросилась к выходу, а муж прокашлял что-то насчёт неоплаченной парковки. Спустя мгновение их и след простыл.

Горилла подмигнула мне.

— А теперь — десерт!

Домой мы ехали молча. За время, проведённое на свалке, я успела забыть, что́ думают о Горилле люди, которые её не знают. Казалось, с того момента, как я впервые её увидела и ужаснулась дурацким панталонам и страшной ухмылке, прошла целая вечность.

Горилла была не такая, как все. Она редко воротила нос от чего-то и никогда без нужды не повышала голос. Она всегда оставалась самой собой, и я больше не хотела, чтобы она изменилась. Пусть лучше другие меняют свое отношение.

Горилла покосилась на меня.

— Ты расстроилась? — спросила она.

— Нет, — ответила я, покачав головой.

По идее, я должна была расстроиться. Но почему-то мне не было никакого дела до этой дамы и её денег. Она наверняка была расстроена гораздо больше, чем я, потому что её романтический ужин в ресторане не удался.

— Люди есть люди, — сказала я.

Горилла захохотала как сумасшедшая.

— Лучше не скажешь, — согласилась она и выжала газ. — До чего же умная малышка мне досталась!

«Мир прекрасен!» — сказала Горилла, когда мы сидели в ресторане. Но она ошибалась.

На следующий день после ужина в ресторане мы сидели дома, дождь барабанил по крыше. Горилла читала книгу, купленную в «Букинисте», — «Приключения Оливера Твиста». Она её уже читала, но ей так понравилось — хоть ещё сотню раз перечитывай. Никто не любил книги так, как она. Однажды я решила посчитать, сколько книг у нас в доме, — просто из любопытства. Горилла тем временем стояла рядом и утверждала, что не более пятисот. Представляете, как она удивилась, когда я насчитала три тысячи сто две штуки!

Я сидела у Гориллы в кровати и листала книгу о знаменитых гонщиках, которую я нашла, пока пересчитывала книги. Поскольку я сама училась водить, мне хотелось узнать о тонкостях этого дела от самих мастеров.

Время от времени Горилла поглядывала на меня.

— Тебе надо обязательно прочитать эту книгу, — сказала она. — Там есть такие моменты! Вот, посмотри.

Она протянула мне «Оливера Твиста» и ткнула чёрным пальцем в какое-то слово.

— Ты только взгляни, — сказала она. — Здесь написано по-старому: «безпечность». Правда интересно? Сейчас пишут иначе: «беспечность».

Странно: она обратила внимание именно на это слово — и буквально через несколько секунд нашей собственной беспечности пришёл конец. Начались долгие злоключения.

В дверь постучали. Отложив книгу, Горилла удивлённо спросила:

— Кто бы это мог быть? Сегодня же воскресенье.

Не успела она подойти к двери, как постучали опять, теперь уже громче.

— Открываю! — крикнула Горилла, поворачивая ключ. — Вы мне дырку в двери пробьёте.

У меня неприятно засосало под ложечкой: на крыльце стоял Турд, он всё-таки вернулся.

Он был мокрый, как губка, которую только что достали из воды. Поля коричневой шляпы поникли.

— Может, пустишь меня на порог? — поинтересовался он, пытаясь перекричать дождь.

Горилла подбоченилась.

— Даже не знаю! — крикнула она в ответ. — Мог бы оставить меня в покое хотя бы в выходные.

— Ох, — Турд ввалился в дом. Он снял шляпу и встряхнул её. Капли воды долетели до раскалённой печи и зашипели. Турд откинул со лба слипшиеся волосы. Увидев меня, он улыбнулся.

— Привет! — поздоровался он. Его серые глаза были плоскими и застывшими, как у мёртвой рыбы.

Горилла загородила меня грудью.

— Тебе сказали, оставь её в покое, — грозно скомандовала она.

Я схватила большую попону, которой Горилла накрывалась ночью, спряталась под ней и наблюдала за ними сквозь дырку.

Турд сделал несколько шагов по комнате. Положив шляпу на табуретку, он осмотрелся: горы книг, немытая посуда на полу, разбитые окна.

— Вот, значит, как ты живёшь. Замечательно, — сказал он, хотя голос его выражал обратное.

Горилла подошла к нему и крепко взяла за локоть.

— До чего ж ты мне надоел! — взревела она, потащив его к двери. — Убирайся и больше не приходи!

Но Турд вырвался.

— Пусти! — прошипел он. — Я скажу тебе кое-что интересное.

Он посмотрел в мою сторону.

— Я побывал в приюте «Лютик».

Я вздрогнула. Горилла немного присмирела.

— Да что ты говоришь, — сухо сказала она.

Турд кивнул.

— Именно. В качестве председателя управы я иногда провожу инспекцию детских домов нашего округа. Вот я и оказался в «Лютике». Похоже, и ты там побывала.

Горилла нервно сглотнула.

— Я всё оформила по правилам, — сказала она. — Все документы подписаны заведующей.

Турд улыбнулся.

— Ну, знаешь ли, усыновление — дело тонкое. Приют не может избавиться от ребёнка за пятнадцать минут и отдать его кому угодно. Увидев у тебя девочку, я призадумался. — Турд стал ходить по комнате взад-вперёд. — Но после того как я побывал в «Лютике», всё встало на свои места. При упоминании ваших имён заведующая так разволновалась, что сразу выложила мне всю правду. Дело в том, что приют был переполнен, а за это можно получить выговор. Ты побывала там в тот день, когда им пришло письмо о предстоящей проверке. И заведующая обрадовалась возможности избавиться от одного ребёнка, хотя и понимала, что совершает ошибку.